Достигнув дверей заключенного, герцог отворил дверь и все трое вошли в камеру пленного.
Граф де Пуа полулежал на соломе. При виде вошедших он вздрогнул и посмотрел на них.
Случайно свет факела упал на лицо Красного, племянника Доменико. Сдавленный крик вырвался из груди пленного. Глаза его ужасно расширились; лицо выражало полнейшее удивление. Красный поднял руку и приложил, в знак молчания, палец к губам.
При этом знаке, который удостоверил графа, что он не ошибся, заключенный поднял глаза к небу с благодарностью и по щекам его полились слезы.
— Плачет, бедняга! — сказал, как бы сожалея, Доменико. — Ну, значит, теперь он неопасен.
— Не нужно доверяться его слезам; эти негодяи иногда просто притворяются сумасшедшими.
В то время когда Красный говорил это, пленный внимательно прислушивался к его словам, и по выражению его лица можно было думать, что голос Красного был с неба.
Монморанси этого не заметил и, наклонившись над пленником, спросил:
— Итак, граф Виргиний, правда ли, что мне рассказывают? Вы потеряли рассудок?
Пленник улыбнулся.
— Разум на земле не всегда бывает разумом и на небе, — ответил он. — Есть многие, которые считаются на земле разумными, а на небе имеют славу дураков.
— О! Ты начинаешь говорить проповеди! Напрасно ты отказался от монастыря, в который я тебе предлагал поступить. Ты мог бы там говорить проповеди монахам, — сказал Монморанси.
— Монморанси, — проговорил граф, поднимаясь на локоть. — Гордость ослепляет тебя. Ты сильный и храбрый старик, но ведь и для тебя придет день смерти?
— Я христианин, как все Монморанси, — сказал констабль, невольно содрогаясь при словах графа. — Когда смерть придет за мной, она найдет меня приготовленным и утешенным моей религией.
— И твоя религия одобряет, что ты столько лет истязаешь несчастного, который давно искупил свои грехи? И ты думаешь, что Бог простит тебя, когда ты скажешь Ему, что никакая мольба не могла смягчить тебя к прощению?
Герцог усмехнулся.
— Ты уже перестал понимать, бедный старик. Ты напрасно беспокоишься. Преподобный отец Лефевр из общества Иисуса отпустил мне уже грех мой за то, что я содержу тебя здесь, и за то… что буду всегда держать тебя в заключении.
— Ну, теперь настало время с этим покончить! — сказал внезапно Красный и набросился на Монморанси, повалил его и прижал к полу.
— Подлец! — завопил констабль, полный испуга от неожиданного нападения. — Оставь меня… я велю тебя повесить… Доменико, помоги мне, ударь этого негодяя в спину!
