— Из Японии! — Диана опустилась на стул. — О, Дэвид!
Это было все, что она могла сказать. Ей хотелось плакать.
Каждый раз, когда он уезжал, время тянулось с черепашьей скоростью, и теперь десять дней казались целой вечностью.
— Я испытываю то же самое, Ди. Ты можешь простить, что я был таким болваном?
Диана почувствовала, что слезы набегают ей на глаза.
— Тут нечего прощать. Это я вторглась в ту область, которая меня не касается. Я не имела на это права.
Она подождала, надеясь, что он возразит ей и на этот раз заговорит о Гленде. Но он этого не сделал. Все, что он сказал, было:
— А я не имел права сердиться.
— Может быть, — начала она нерешительно, — мы поговорим об этом, когда ты вернешься?
— Не думаю. Все уже сказано. Давай забудем об этом, хорошо?
— Хорошо. — Диана нахмурилась.
— Ты же понимаешь, правда? Мне до смерти осточертело прошлое. Я не хочу копаться в нем. Это утомительно и скучно.
Она промолчала, веря, что ему действительно противно вспоминать прошлое, но не потому, что это скучно.
— Конечно, понимаю.
1 Хорошо.
Ну тогда мне лучше вернуться на совещание.
— Хорошо. Удачной поездки, Дэвид.
— До встречи, Ди.
Диана повесила трубку, радуясь его согласию. Что оно, однако, означало? Что она больше уверена в нем теперь, чем до звонка. Но разве он сказал что-нибудь, дававшее повод верить, что он испытывает такие же чувства, как она? Ее улыбка погасла. Ибо Диана знала лишь одно — она безумно влюблена, и все ее надежды ждет полное крушение.
С этого дня «Убежище среди скал» жило в волнении. Сисси и Эвелин вместе отправлялись за покупками. Эбби инспектировала буфеты, разыскивая скатерти и серебро, которые не вытаскивали на свет Божий уже много лет, а Джеймс трудился перед домом с восхода до заката. Одна Диана, казалось, не принимала участия в этой лихорадочной деятельности.
Им всем было очень весело, но чем дальше, тем больше Диану охватывал страх. В мгновение ока простой буфет для гостей превратился в торжественный обед. Вместо одного бутона на каждом столе появились заявки на целые букеты, а музыкальные записи сменились оркестром из пяти музыкантов. Помогая писать приглашения, она встревожилась, когда число приглашенных дошло до тридцати двух человек. И каждый день Сисси или Эвелин вспоминали о ком-либо еще, кто непременно умрет, если его не пригласят. Разговор теперь шел о том, чтобы взять напрокат палатку.
При таких событиях Сисси было трудно сосредоточиться на учебе. Она говорила о платьях, была довольна, что за лето ее волосы достаточно подросли для модной прически. Сисси нервничала, кусала себе ногти, бросалась разбирать почту, как только ее доставляли, бежала к телефону, как только он зазвонит. Не раз Диана слышала, как она бормочет:
