Дверь захлопнулась. Дурной признак. В таком помещении не допрашивают.
– Я хотел бы объяснить... – начал Роберто.
Его слова остались без внимания. Рабочие в ярко-оранжевых куртках и черных резиновых сапогах длинными вилами подбирали внутренности и сбрасывали в чан. Там вращались какие-то острые лопасти или что-то в этом роде. Они гудели, перемалывая костистую рыбу, чтобы кости стали мелкими, мягкими и удобоваримыми.
– Мы не брали треску. Мы выслеживали Патриарха. Понимаете?
Роберто повторил слово «треска» и освященным веками жестом показал ее длину. Разумеется, размаха его рук не хватило показать размер трески, за которой он следил на своем эхолоте.
Белолицые громко засмеялись. Рыбацкая байка. Они решили, что он рассказывает рыбацкую байку. Это было ясно.
Роберто стал лихорадочно вспоминать португальский в поисках общих слов, которые мог бы понять француз. В этих языках было много общих корней. Может, хоть так они смогут понять его. Можно еще договориться с этими людьми, пока еще ничего не случилось. Он вспомнил французское название трески и сам удивился, что помнит.
– «Морю», – неуверенно пролепетал он, ковер кая произношение.
Один из рабочих показал рукой на чан, где перемешивалась рыба.
– «Пуассон ша», – ответил он. В голубой улыбке появилась красная щель – будто скумбрию взрезали.
– А?
– «Пуассон ша».
Улыбка стала шире, красные десны и раскрытые губы гротескно выделились на фоне белого грима.
– Рыба-кот! – воскликнул Роберто. – Да, рыба-кот. Понимаю.
Но он ничего не понимал. При чем тут рыба-кот? В холодных водах Атлантики ее не ловят. Это пресноводная рыба. Что они называли «рыба-кот»?
И тут его внезапно осенило. Это не рыба-кот. Рыба для кошек! Они делают пищу для кошек! Это они и хотели сказать.
На обветренном лице Роберто Резендеса отразилось облегчение, и он глуповато улыбнулся.
Именно в этот момент двое подошли и выпотрошили Карлоса. Это случилось с ошеломляющей быстротой.
Двое белолицых. Они шагнули вперед, взмахнув длинными рыбацкими ножами, и один всадил лезвие в ничего не подозревающего Карлоса справа, а другой – слева. В живот. В самый низ. Ножи соприкоснулись с глухим лязгом глубоко в кишках старшего сына Роберто Резендеса, и Роберто вскрикнул вместе с Карлосом. Как стереозвук.
Одновременно с ними вскрикнул Мануэль. Взметнувшееся лезвие ножа отделило ему нос. Он упал у ног своего владельца, абсолютно не изменив формы. Мануэль побежал. Точнее, попытался.
Кто-то поддел его крюком, как рыбу. Шестом с крюком на конце, за спину. Как рыба, Мануэль рухнул на грязный пол и забился, когда гарпун пронзил его беспомощное тело. Острие издало невыносимый скрежещущий звук, скользя по живой кости.
