И ровно в 21.48 титановый брусок на подносе “АВ” расплавился.
Мужчины с красными от напряжения глазами ожесточенно заморгали.
– Он расплавился? – прошептал Миллер.
– Мои глаза подсказывают мне, что да.
– Я не верю твоим глазам. Равно как и моим.
– Ну что, сами запустите в него палец или лучше я?
– На этот раз я сам хочу удостоиться этой чести.
Огден Миллер подошел к подносу “АВ” и осторожно прикоснулся к холодному голубоватому металлу. Титан сверкал. Он казался холодным на ощупь, словно желе. Когда Миллер вынул палец, он сиял серебристо-серым цветом и с него, капля за каплей, стал стекать в поднос расплавленный титан. Огден Миллер оглянулся на Ферриса ДОрра.
– Ты уверен, что это альфа– и бета-титан?
– Мы сделали это! – выкрикнул Феррис. – И сможем теперь разливать титан по формам, как сталь!
– Мы можем ковать, сваривать его! Черт, да мы просто можем его пить!
– Боюсь, это уж слишком, мистер Миллер.
– Хорошо, Феррис, выпьем шампанского. А почему бы и нет? Давай, запиши свои расчеты на бумаге, и мы это хорошенько отметим!
– А как же с тем делом?
– С каким делом?
– Ну, насчет секретарши.
– Да черт с ней! Пусть судится. Мы уладим дело, и у нас еще останется много миллиардов.
– Миллиардов, – с придыханием выговорил Феррис ДОрр. – Миллиардов!
Римо Уильямс проснулся с дождем.
Или, точнее говоря, Римо Уильямса разбудил дождь. Он проспал всю ночь в своем незаконченном доме прямо на жестком полу. Все его тело было в занозах от необструганных досок. Дождь начал накрапывать вскоре после рассвета, и капли стекали с потолка прямо на его спящую фигуру.
Одна большая капля упала Римо на щеку и сквозь приоткрытые губы попала в рот. Римо вскочил, ощутив языком холодный сладкий вкус. Дождь тут сильно отличался от американского с неприятным вкусом всякого рода химикалий. Римо запрокинул голову, пытаясь поймать новые капли.
Сегодня, решил Римо, он обязательно положит крышу. И тут же вспомнил, что не знает, как это делается. Он вышел на улицу и по грязи пошел к Дому Мастеров, сверкавшему под дождем, как алмаз.
Подойдя к дому, Римо постучал, но ему никто не ответил.
– Ну же, Чиун, открывай!
Он постучал снова и вновь не получил ответа. Тогда он сконцентрировался на дыхании. Западный человек, желая лучше слышать, концентрируется на слухе. Но от этого перенапрягаются чувствительные барабанные перепонки, поэтому эффект чаще всего бывает прямо противоположный. Сконцентрировавшись на дыхании, Римо расслабил мышцы тела и настроился на окружающие шумы.
