Я позавтракал и позвонил Биллу. Ответила Элен. Она с ядовитой озабоченностью сказала:
– Дорогой, ты, должно быть, ехал всю ночь, чтобы вернуться так рано. Где ты был?
Я все еще нервничал и ответил кратко:
– Три тысячи миль отсюда и пять тысяч лет назад.
Она сказала:
– Как интересно. Не в одиночестве, разумеется.
Я подумал:
– Черт бы побрал всех женщин! – И спросил: – Где Билл?
Она ответила:
– Дорогой, у тебя виноватый голос. Ты ведь был не один?
– Нет. И путешествие мне не понравилось. И если ты думаешь о том же, о чем я… что ж, я виноват. И мне это тоже не нравится.
Когда она снова заговорила, голос ее изменился, в нем слышалась настоящая озабоченность и страх.
– Ты имеешь в виду – три тысячи миль и тысячелетия?
– Да.
Снова она молчала. Потом:
– С… мадемуазель?
– Да.
Она яростно сказала:
– Проклятая ведьма! О, если бы только ты был со мной… Я избавила бы тебя от всего этого.
– Может быть. Но тогда в какую-нибудь другую ночь. Рано или поздно это произошло бы, Элен. Почему это так, я не знаю – пока. Но это правда. – Мне вспомнилась странная мысль о том, что я пил злое зелье мадемуазель давным-давно и буду пить еще. И я понял, что это правда.
Я повторил:
– Это должно было случиться. И теперь все кончилось.
Это ложь. Я знал это, знала и Элен. Она жалобно сказала:
– Все еще только начинается, Алан.
У меня не было ответа. Она сказала:
– Я отдала бы жизнь, чтобы помочь тебе, Алан… – голос ее прервался; потом торопливо: – Билл просил подождать его в клубе. Он будет у тебя около четырех. – И повесила трубку.
И тут же мне принесли письмо. На конверте трезубец. Я открыл его, Письмо на бретонском:
Мой ускользающий… друг! Кем бы я ни была, я все же женщина и любопытна. Вы умеете превращаться в тень? Двери и стены ничего для вас не значат? Но ночью вы не казались тенью. С нетерпением жду вас сегодня вечером, чтобы узнать. Дахут
В каждой строчке этого письма угроза. Особенно в той части, где говорится о тени. Гнев мой рос. Я написал:
Расспросите ваши тени. Может, они окажутся более верными вам, чем в Исе. А что касается сегодняшнего вечера – я занят.
Подписался «Алан Карнак» и отправил письмо. Потом подождал Билла. Некоторое утешение принесла мысль, что мадемуазель, по-видимому, не знает, каким образом я сбежал из ее башни. Это означает, что власть ее ограничена. К тому же если тени действительно существуют не только в воображении ее жертв, я мог вызвать некий переполох в ее хозяйстве.
Сразу после четырех появился Билл. Он выглядел встревоженным. Я все рассказал ему с начала и до конца, включая даже партию в покер. Он прочел письмо мадемуазель и мой ответ. Потом поднял голову.
