— Не выстоять им больше, не выстоять… — покачал головой Александр. — Арапша! Командуй отход. Пусть отступают к пешцам.
Из княжеской свиты выступили трое. По правую руку от татарского военачальника ехал барабанщик, по левую — копейщик с бунчуком. Подъехали к обрывистому краю Вороньего Камня, остановились.
Сигнальный барабан громыхнул отрывисто, тревожно, всполошенно. Гулкое упругое эхо разнеслось далеко над ледяной равниной. Поднялся и опал конский хвост на длинном древке…
Татарские стрелки развернули коней перед самым свиным рылом, ринулись назад. Но ушли не все. Ливонцы достали-таки длинными копьями раненых и нерасторопных. Смяли, рассеяли передовой отряд, пронеслись по трупам дальше. Лавина плоти, стали и крестов приближалась теперь к переднему строю русичей.
Зашевелились в тревоге и ожидании смертельной схватки новгородские мужики-ополченцы, безлошадные ладожане, карелы, псковичи, ижорцы… Редкие татарские всадники уже почти растворились их массе.
Секунда, другая…
Перед лязгающим кавалерийским валом чело — срединный полк Александра — невольно попятилось назад — к спасительным рогаткам и торосам, которых за сплошной людской массой пока не разглядели еще ни жаждущие крови крестоносцы, ни их разгоряченные кони. Но ополченцы отступили совсем чуть-чуть. Вовремя образумились под криками десятников и сотников. И снова крепче прежнего, намертво вмерзли в ледяной панцирь озера.
Пока еще стоя.
Бурцев качнул головой. Многим из этих кое-как вооруженных мужиков предстоит сегодня лечь под натиском конницы. И там, впереди, в замершем неподатливой стеной строе это тоже знали. Там это ощущалось особенно остро. Год назад ему самому довелось вот так же стоять перед надвигающимся рыцарским клином. Уж он-то помнил, каково это…
Секунда, другая…
Многоногая, грузная, неповоротливая, но прилично уже разогнавшаяся «свинья» грохотала коштами, звенела железом, орала в тысячи глоток о том, что Бог по-прежнему с нею. Ох, и крепок же весенний лед Чудского озера, коли не трескается под этим громоподобным топотом. Не иначе как до самого дна промерзла вода возле берега. Да, медленно, неохотно выпускало из себя озеро этой весной стылую зиму.
Секунда, другая… Секунда, другая… Конные врезались в пеших. Началась не битва — избиение. Нет, пешая рать Александра не обратилась тылом к грозному врагу, не побежала прочь. Мирные мужики-оратаи, охотники, рыбаки и бедные горожане в плохонькой броне бесстрашно встретили отборных ливонских рыцарей незащищенной грудью. Шевельнулись над неровным строем крепкие охотничьи рогатины и длинные копья с крюками для стаскивания всадников. Поднялись ослопы, топоры и секиры на добротных рукоятях. Замелькали широкие боевые ножи, которыми пешцы старались снизу подсечь боевым коням сухожилия или полоснуть по брюху.
