Вернувшись на средину комнаты, она остановилась за креслом шевалье де Бельмона. Оттуда ей видны были карты их обоих. Сориентировалась сразу, что играют они в монте. Игру эту она знала и быстро взвесила шансы противников; те были примерно равны, правда результат зависел от карты, с которой сейчас пойдет Мартен. Будь это бубновый король, Ричард получил бы решающее преимущество, напротив, дама треф обеспечила бы его Мартену.
Ян заметно колебался; его пальцы блуждали между королем и дамой, задерживались на червовом валете, возвращались к королю… Ян взял его, но ещё окончательно не решился; поднял глаза, словно в поисках вдохновения, и встретился взглядом с Марией. Глаза её были неподвижны, и гораздо светлее, чем прежде — почти золотые.
« — Как у змеи», — подумал он и ощутил легкую дрожь, пробежавшую по спине.
Мария отрицательно покачала головой, показала пальцем на себя, коснулась волос. Он понял, что это какой-то знак.
Взглянул в свои карты. Трефовая дама в венке дубовых листьев была с рыжими кудрями, закрученными в фантастические локоны. Он оставил седобородого короля и решительным движением выложил даму.
Мария слегка усмехнулась и кивнула, а шевалье де Бельмон насупил брови, — понял, что совершил ошибку, предоставив первый ход Мартену. Он сам рассчитывал на иной розыгрыш и теперь был озабочен: взять карту, пожертвовав последним козырем, или предоставить противнику дальнейшую инициативу?
Решился он на второе, а Мартен собрал карты и опять украдкой покосился на свою союзницу.
Мария прижала руку к сердцу.
— Туз, — произнесла она одним движением губ.
Ян зашел с червового туза, отобрал у Ричарда последний козырь и выложил остальные карты на стол.
Ma foi! — вздохнул Бельмон. — Тебе сегодня улыбнулось счастье…
Мария Франческа ошиблась в своем благородном рыцаре, который оказался вовсе не так благороден и бескорыстен, как она полагала. Говоря по правде, недоразумение было обоюдным, поскольку он на свой лад истолковал её симпатию, так отчетливо выказанную во время партии в монте, разыгранной у Ричарда, и тоже был разочарован, когда сеньорита с возмущением отвергла его домогательства.
— Чего, черт побери, ты от меня ждала? — спросил он, больше удивленный, чем разгневанный. — Разве я похож на святошу или на недотепу? Я думал…
— Ты похож на мерзавца, — перебила она. — И ты наверняка такой же мерзавец, как твой приятель Бельмон! Как же могла я этого не заметить! Как могла поверить в сказки о твоем благородстве! Глупая Хуана…
