Весь полет их головы крутились из стороны в сторону, как тарелки радаров – ведь с высоты все такое маленькое, а небо вокруг такое настоящее, что кажется, что до облаков можно дотронуться рукой. Весь их недолгий – в пять минут – полет они страстно мечтали, чтобы пилот закрутил штопор или мертвую петлю, но этого, естественно, не произошло. Полет закончился так быстро, казалось, прошло всего несколько секунд – а впереди и внизу уже бежит тонкая дорожка бетона взлетной полосы с белой разметкой. С каждой секундой тонкая дорожка становится все шире и шире, и вот уже земля совсем близко, со скрипом резина колес касается взлетной полосы, двигатель взрёвывает, сбавляя обороты и в сплошном диске вращающихся лопастей винта уже видны пробелы. Вот и все, самолет плавно заруливает в карман стоянки, рядом с ограждением стоят папа, мама и брат.
Ты вылезаешь из кабины, а ноги не слушаются и руки дрожат. Пилот помогает тебе вылезти из кабины:
– Как ты, сынок?
Ты не можешь ответить – слов нет. Ты чувствуешь, что на твоем лице улыбка во весь рот, глупая улыбка, как улыбка клоуна, но ты не можешь ее согнать, потому что ты весь – еще там, в небе. Твои глаза видят небо перед собой также ясно, как и вытертую кожу куртки пилота прямо на уровне твоих глаз. Ты смотришь в глаза пилота и видишь в них какое-то странное выражение, какую-то секунду ты не можешь понять его, а потом сразу же забываешь, потому что внутри тебя, где-то глубоко в животе – все то же пьянящее ощущение прохладной пустоты, наполненной ощущением полета.
Откуда тебе знать, что в глазах пилота с тоненькими усиками на загорелом лице – зависть к тебе? Зависть к тому, как ты впервые чувствуешь, что ты летишь, что все это – и разбег, и отрыв, и полет, и ветер в лицо, и облака, и небо – всё впервые, всё ново, все волшебно. Откуда тебе знать, как сорокалетний человек, пилот, налетавший не одну тысячу миль, может завидовать тебе, тринадцатилетнему мальчишке, первый раз в жизни обнявшему небо?
Ты изо всех сил киваешь пилоту и из твоего рта доносится приглушенное кваканье:
– Сибо.
Пилот, похожий на Кларка Гейбла, улыбается и хлопает тебя по плечу. Ты понимаешь, что он понимает, что «сибо» – на человеческом языке значит «спасибо» и тебе становится так легко, как только может быть.
Бетон прогибается под ногами, когда ты возвращаешь к своим. Бетон не может прогибаться, ты знаешь это, но он все-таки прогибается. И земля вертится, ты знал это еще раньше, учительница рассказывала, но теперь ты видишь это движение, ты практически можешь разглядеть, как вращается земля. Ты задираешь голову вверх – какое огромное небо! Как дно опрокинутой голубой фарфоровой чашки. И ты только что был там.
