— Читал, — отозвался Мэрфи, словно речь шла о модном романе. — Часики подвели…
Задетый иронией, Лерман погорячился:
— Думаю, что не часики, а люди, которых, по существу, мы совершенно не знаем…
— Вы не знаете? Ваше отличное учебное заведение…
— Люди, прошедшие нашу школу, в случае провала выходят из игры. Элита вашей школы является к чекистам с повинной…
— Не будем ссориться, доктор, — примиряюще сказал Мэрфи. — Все ясно: на втором барьере Рут сломал себе шею. А жокей номер два?
— Наше отделение в Кельне радиограммы не получило. На условном языке это значит, что операция провалилась. Три дня подряд мы принимали позывные «Гермеса», но не ответили.
— Понятно. Надо, доктор, торопиться. В моем портфеле несколько советских газет — они предупреждают об опасности плавания в районах Баренцева и Карского морей в связи с военно-морскими учениями. Не скрывая, они пишут: «с применением новых видов оружия».
— Насколько я понимаю, помимо всего, вас интересует ракетное горючее? — спросил Лерман.
— Не скрою, ракетное горючее, — ответил Мэрфи.
«Конечно, Мэрфи представляет интересы „Стандарт-ойл“. Но ракетное горючее интересует Раммхубера, — подумал Лерман. — Генерал Раммхубер по поручению бундесвера принимает американскую ракетную технику».
Словно угадав мысли собеседника, Мэрфи добавил:
— Думаю, что «Институт лекарственных трав» имеет не только платонический интерес к этому делу.
— Почему, позвольте вас спросить?
Мэрфи молча достал из бокового кармана сложенный лист «Франкфуртер нейе пресс», развернул и показал пальцем на жирный заголовок статьи, подчеркнутый красным карандашом:
«Немецкие ученые работают над созданием ракет дальнего действия».
— «На побережье Северного моря, юго-западнее Куксхафена, общество ракетной техники провело серию испытаний…» — громко прочел Лерман и с деланным равнодушием свернул газету: — Первые шаги…
— Разумеется, понадобится некоторое время, но вы можете рассчитывать на нашу помощь.
— Ваша помощь выглядит по меньшей мере парадоксально! — Лицо Лермана было спокойно, и только глаза выдавали обуревающее его чувство неприязни.
— Вы сказали, доктор, парадоксально? — переспросил Мэрфи.
— Когда-то, в Пеенемюнде, — пояснил Лерман, — после испытания ракеты фюрер пожал руку конструктору Брауну. Спустя несколько месяцев первые «ФАУ-2» пересекли Ла-Манш и обрушились на Лондон. Прошло всего двенадцать лет, и вот немецкий конструктор Варнер фон Браун — главный конструктор американского управления баллистических ракет. А мы, немцы, получаем новую технику, созданную немецким конструктором, в качестве «помощи» из-за океана. Это ли не парадокс, господин Мэрфи?
