Дамы вышли, и Ирэн снова осталась одна. Хватит, сказала она самой себе. Она станет его женой, родит ему детей, пройдет с ним бок о бок по жизни. А он в свою очередь обещал ей, что она станет его единственной женщиной.
Она заставит Арнольда полюбить ее. Пусть на это потребуются годы, она все равно достучится до его холодного циничного сердца. Время-на ее стороне.
Три недели перед свадьбой прошли в суете последних приготовлений. Май выдался великолепным. Теплые весенние дни предвещали жаркое лето. Буйной листвой покрылись проснувшиеся после недолгой зимы деревья. Отовсюду доносился волнующий запах весенних цветов. Но самой большой радостью для Ирэн было то, что отец с каждым днем чувствовал себя все лучше и лучше. И тем не менее она ощущала себя глубоко несчастной, даже жалкой.
Несмотря на все ее попытки, Рок оставался так же далек от нее, как в первый день встречи. Иногда ей казалось, что он нарочно сдерживается, чтобы сохранить дистанцию в их отношениях.
Ирэн по-прежнему охотно отзывалась на его ласки. Достаточно ему было прикоснуться к ней, как она возбуждалась и ее охватывала любовная лихорадка, которую она стыдливо пыталась скрыть. Но даже в такие моменты Арнольд не терял контроль над собой, не позволяя себе доходить до естественного конца.
Завтра она станет его женой перед Богом и людьми.
— Рин! — услышала она голос отца. — Пойдем, дорогая, нам надо поговорить.
Они вышли в сад и сели на широкую деревянную скамью.
— Я собираюсь поручить все мои дела Року. — Дочь в изумлении посмотрела на отца. — За собой же я хочу оставить роль советника.
— Ты сам это решил? — тихо спросила Ирэн, внимательно глядя на отца. — Ты действительно этого хочешь?
— Рин, дорогая… — Старик замолчал и вдруг, к удивлению дочери, взял обе ее руки в свои, а его глаза подозрительно заблестели. — Все те недели, которые мне пришлось лежать в этой проклятой постели, я думал о том, что все-таки произошло. И понял, что в последние годы я наломал немало дров, окончательно запутав свои дела. У нас с Роком состоялся откровенный разговор. Честно говоря, он на многое открыл мне глаза. Я любил по-настоящему только двух людей — твою мать и тебя.
Многие годы Ирэн мечтала услышать это, и сердце ее забилось как сумасшедшее.
— Знаю, мне следовало бы любить Флориан тоже. Она — моя кровь и плоть, но что поделаешь, — Блейкман грустно покачал головой, — не люблю я ее, и все тут…
— Папа!
— Когда умерла твоя мать, мне казалось, что жизнь кончена. — Ирэн увидела в его глазах ту же боль, которая появлялась в ее собственных, когда она вспоминала о матери. — Чтобы справиться с переживаниями, я старался не думать о ней. Но рядом была ты — ее живое воплощение, и внешне, и по духу, и тогда я отгородился от тебя тоже. Не могу сказать, что мои действия были осознанными — я просто не отдавал себе отчета в том, что со мной происходит. Прости меня, старого дурака, девочка, если можешь. — Медленно покачав головой, старик добавил срывающимся голосом: — Сам себя я не могу простить при всем желании.
