— Пойдем…
Странное, странное ощущение появилось у Хайдарова. Будто стальная лента — спиральная, вроде пружины для старинных стенных часов, которые он в детстве разобрал и безнадежно испортил, и в которых самое сильное впечатление произвела на него именно упругая, длинная, свернутая в плоскую спираль пружина, — да, такая вот штука незаметно обвила его сердце — в какой-то момент, который он упустил. Здесь, в уюте рубки, где все еще припахивало вишневым компотом, не ощущалась неистовая стремительность, с которой «Остров Мадагаскар» уносился по вытянутой кометной орбите прочь от Солнца. Уносился, закованный в черное облако Неопознанного. Уносился, потеряв связь с миром, даже со звездами, вечными и неподвижными, и только манипуляции Оккама с платформами и волчками инерциального курсографа позволяли видеть этот путь и ощущать эту скорость. Двадцать два километра в секунду, восемьдесят тысяч — в час, два миллиона — в сутки… Так мчался «Мадагаскар», как бы устремившись назад, к Марсу; отчаянно мигая всеми излучателями, от стояночных огней до радиотелескопа, и люди в рубке ощущали это движение лишь как боль в сердце.
Но пружина разжалась. Маленький квадратный японец погрузил на корабль сколько-то метров кабеля, не взявши из земного цейхгауза еще что-нибудь, предписанное ииструкцией — запасной моторчик к электрической мороженице, или гидравлический строп для причаливания санитарной капсулы. И теперь можно выйти за пределы Неопознанного, дать сигнал, и помощь придет…
—…Пойдем! — приказал Уим.
Чмокнула дверь в кают-компании. Такэда и Уим выскользнули в темный проем — оставшиеся посмотрели вслед, отвели глаза. Бутенко эпически-спокойно проговорил:
— Время пассажирского завтрака. Лев Иванович, могу я разослать завтрак, либо ускорения вновь превысят допустимые?
Юнссон хлопнул себя по бедру:
— Ускорения? Так нечем их давать, твои ускорения!
— Но возможно, наш первый инженер припрятал несколько тонн рабочего тела, — отозвался Бутенко. — Я даже уверен.
— Ладно, корми, — сказал Краснов. — Только не усердствуй.
«Пассажиры, внимание! — заговорил Бутенко. — Прошу приготовиться принять завтрак. Внимание! Сохраняется положение номер один. Колпаки можно поднять, из амортизаторов не подниматься».
— Ксаверы, тебе помочь? — спросил Хайдаров.
— Не надо помогать, невесомость… — буркнул врач, выплывая в кают-компанию. Было слышно, как он открыл дверцу промежуточной кладовой, вытащил контейнер с завтраками и, щелкнув карабином, прицепил его к лееру, натянутому вдоль коридора. Затем он всунулся в рубку, вручил Жермену — ближнему к двери — мешок с завтраками для гостей и команды, и горделиво выплыл из рубки, словно выступая на вышколенном коне впереди гусарской роты.
