— Любопытно, — сказала пассажирка.
— Да что вы, ничего любопытного, — сказал Хайдаров. — Моя основная цель — быть адекватным моим обязанностям. Для этого я должен любить и почитать вас. И я стараюсь любить и почитать все вам принадлежащее, даже ваши профессии.
Пассажирка щелкнула пальцами и засмеялась. В каюте было темновато, и она наклонилась, чтобы разобрать надпись на значке.
— «Николай Хайдаров», — прочла она. — Ладно. Можете называть меня Мартой. Это вы каждому пациенту рассказываете? Насчет любви и почитания?
— Каждой пациентке, — протяжно сказал Хайдаров. — Иногда подношу цветы.
— Простите, — сказала Марта Стоник. — Язык мой — враг мой. О чем будем разговаривать?
— О пристрастиях. Почему все-таки вы завидуете нашей профессии?
— Власть. Кураторы для меня — олицетворение власти.
— А, снова пастыри и овцы…— сказал Хайдаров.
Он не стал объяснять, что власть — космического психолога в частности — существует лишь тогда, когда есть две стороны. Готовая ее осуществить и готовая ее признать. Что в XXI веке немного найдется властолюбцев и почитателей власти, а поэтому они подозрительны для психолога, как люди, отступающие от нормы. Ему уже было ясно, что властная, резкая и самолюбивая женщина вряд ли могла быть «субъектом X». Скорее, оказавшись один на один с раненым, она бы голову сложила, но его бы вытащила из аварийного отсека, — не только из человеколюбия и чувства долга. Ведь Шерна был огромный и здоровенный мужчина, а она — маленькая и слабая. Вытащив его. Марта лучшим образом удовлетворила бы свое самолюбие.
— Вы возвращаетесь в свой Институт, на Луну? — спросил он.
— Да.
— Скоро ли у вас отпуск?
— Я только что из отпуска. Но в чем дело, куратор? Вы лучше скажите прямо, что вас интересует.
— Пожалуйста. Где вы были в момент метеорной атаки?
— Ах, вот так… — сказала пассажирка. — Вы из Института космических психологов? Что за дело ИКП до метеорных атак и прочей прозы?
— Я говорю с вами от имени экипажа.
— Экипаж… Ах, вот так. Чем же интересуется экипаж: метеорной атакой, или мною?
— Вами.
— Тогда я отказываюсь говорить.
— Простите, — смиренно проговорил Хайдаров. — Я думал, вы знаете. Во время атаки смертельно ранен человек.
— Кто?!
— Филип Шерна.
— Какое несчастье, — с едва скрытым облегчением пробормотала пассажирка. — Теперь я понимаю. Он безнадежен?
Хайдаров рассказал то, что знал: тело заморозили только через двенадцать минут после клинической, смерти, и в малой ракете-контейнере отправили на Землю. Смогут ли там оживить — неизвестно. Судовой врач полагает, что шансов нет.
