— Фю-ють, а меня уже ждут.
Постучав, небрежно вошел и.., увидел ее, свою дуру.
Даже со спины, даже в смешной и кокетливой униформе горничной он сразу ее узнал. Нет, не узнал, скорее почувствовал. Нагло и самозабвенно она примеряла шляпку примадонны у громадного зеркала. Так увлеклась, даже не сразу просекла, что уже не одна в номере, а когда его отражение вдруг заметила, испуганно отскочила и, пряча шляпку за спиной (вот глупая, это у зеркала-то?), нервно спросила:
— Вам кого?
— Хозяйку номера, — наслаждаясь своей властью, высокомерно изрек Матвей.
Она вспыхнула:
— Так вы Аронов?
— А разве не сильно заметно?
Тут уж она смешалась совсем. Бросилась извиняться (и за себя, и за примадонну), пересыпая слова вины возгласами восхищения.,.
— Ах, это вы! Простите, я здесь прибиралась… Ну надо же, это вы! Сеньору вызвали, срочно… Сказать, не поверят, сам Аронов! Ой, мамочки! Сеньора мне приказала вещи сложить… Неужели вы и вправду Аронов?!
Ничего не понял Матвей, лжет она или действительно лишь сейчас узнала, кто он на самом деле.
И то благодаря оперной диве. Ничего не понял Матвей. Ясно было одно: его перезрелая примадонна отсутствует и явится не скоро, а тут юная горничная демонстрирует стройные ножки — зачем же зря время терять? Решение пришло мгновенно.
— Может, займемся экстремальным сексом? — спринтерски сбрасывая с себя пальто, деловито осведомился Аронов.
— Это как? — растерянно пятясь, спросила она.
— Это со мной, — ухмыляясь, ответил он и тут же, ни секунды не медля, с наглой небрежностью завалил ее на сексодром оперной дивы.
Все состоялось классически: его Дура сначала сопротивлялась, вопила, что они не знакомы, жениха поминала, девичью честь, но ему было очевидно: больше всего она боится утратить место в отеле.
— Успокойся, — шепнул Матвей, — на кой тебе эта гостиница? Ты рождена для подмостков. Звездой быть хочешь?
— Хочу.
— Сделаю тебя звездой, но небескорыстно. Истину знаешь?
— Какую?
— Если хочешь быть звездой, поработай-ка кой-чем…
Он думал, она обидится, но как бы не так. Пошла работать — сразу видно, трудолюбивая… Да и он не ленивый.
Черт возьми, что творили они — бедный сексодром! Да что сексодром — все вдребезги!
«Видела бы примадонна», — в страстном пылу сражения тел вдруг подумал Матвей, но лучше бы он так не думал.
Накликал. Явилась. Спрашивается, с чего? Обещала же задержаться…
Не задержалась. Фурией ворвалась, нарушая магию совокупления. Впервые сумел оценить Матвей силу ее уникального голоса! Наконец-то понял Матвей, чем восхищается заграница: как кричала она, его примадонна! Как кричала! Даже пощечины жгли не так, как пронзительное сопрано, пронимающее до глубины души, прошибающее сквозь мясо до самых костей — ультразвук отдыхает.
