У жены под кроватью | страница 6



А Липочка растерялась от многообразия чувств: и радость, и испуг (муж все же в трусах), и любопытство, и удивление раздирали ее непримиримыми противоречиями. Она не знала как реагировать и повела себя обычно.

— Ваня, — ахнула она, — зайчик мой, ты же в командировке!

— Так вернулся, — не моргнув глазом, сообщил Желтухин и, переминаясь с ноги на ногу, добавил: — Внезапно.

— А почему в одних трусах? — изумилась Липочка.

— Так обокрали.

— Ах, зайчик мой! — всплеснула пухленькими ручками Липочка, падая на грудь мужа. — Как же это случилось?

— Убей — не помню, — горестно признался Иван Семенович, нежно поглаживая упругую спинку жены. — Думаю, клофелинщиков дело. Свирепствуют сейчас они, — пояснил он и с ужасом осознал, что вышел покурить в шлепанцах Глафиры.

Но Липочка шлепанцев не заметила, зато обнаружила на мужниной волосатой руке баснословной цены “Ролекс” и обрадовалась:

— Ой, Ваня, тогда они дураки, эти клофелинщики, часики-то снять не догадались.

— Да уж, — самодовольно согласился Иван Семенович. — Самое ценное удалось сохранить. Уперся и ни в какую… Ты ж меня знаешь.

Тут Липочка вспомнила о своих обязанностях и потащила мужа в кухню: кормить и поить. По ходу Иван Семенович умудрился скользнуть в ванную и определить там, что Глафира неправа: полотенце-то сухое.

В кухне, пока Иван Семенович заправлялся салатом из помидоров и тушеным в сметане кроликом, Липочка радостно висла на его мощной шее и нежно ворковала:

— Мой ты зайчик, соскучился, проголодался, чмок, чмок, чмок-чмок-чмок…

Она забыла совсем, что с мужем не далее как в обед рассталась. За это время иной мужчина толком и проголодаться не успеет, не то что соскучиться. Но Желтухин был не таким. Невзирая на глубокую ночь, он ел с аппетитом. Всегда был рад человек плотно покушать, да и Глафира не слишком кормила. Что такое этот торт?

“На раз куснуть, — осудил он Глафиру, позабыв, что сам торт ей и купил. — То ли дело тушеный кролик. Ручки у Липочки золотые…”

Кролик исчезал с умопомрачительной скоростью.

“Хорошо что вернулся, — уже с радостью подумал Желтухин. — Блядство-блядством, а родная жена лучше. И накормит, и приголубит, и поболеет душой. Вот где она, эта Глафира? Спит и плевать ей что я исчез, а Липочка вон как мне рада”.

И от полноты чувств Иван Семенович взял да и рассказал жене о своих мытарствах: как очнулся в чем мать родила, как нашел в кустах трусы (ироды хоть что-то прикрыться оставили), как попался добрый таксист да за спасибо отвез домой. Короче, на выдумку не скупился. Липочка слушала, охала и качала головой, всей душой переживая за мужа. Время от времени она вскидывала свою пухлую ручку и с нежностью опускала ее на лысину мужа: “Ах, ты зайчик мой!” “Не переборщить бы”, — жадно поедая кролика, с опаской подумал Иван Семенович, дивясь доверчивости жены. Подумал, смутился и быстренько рассказик свернул. Вытирая жирные губы салфеточкой, нежно сказал: