Мы неоднократно убеждались, что внезапное возвращение загнанных в глубины памяти детских чувств, мир которых мы не понимаем, не только способно быстро вывести человека из состояния длительной депрессии, но и помогает ему правильно воспринимать нежелательные ощущения. (Это относится прежде всего к душевной боли.) Благодаря этому возвращению чувств можно вырваться из заколдованного круга (разочарование – подавление боли – депрессия), ибо помимо подавления боли появляется другая возможность справляться с неудачами. Тут очень помогает ощущение боли. Только таким образом мы эмоционально переживаем события далекого детства, то есть познаем ранее глубоко спрятанные тайны «нашего собственного Я». Один из пациентов так описал ситуацию, сложившуюся на заключительной стадии курса психотерапии:
«Ощущения, позволившие мне по-новому взглянуть на себя и свою судьбу, были далеко не из приятных. Это были ощущения, которые я изо всех сил пытался побороть. Я сам себе казался убогим, мелочным, злым, бессильным, непомерно честолюбивым, злопамятным, сбитым с толку. А главное, грустным и очень одиноким. Но именно эти незнакомые, спрятанные где-то в глубине души ощущения позволили мне с полной уверенностью утверждать, что я в какой-то степени понял свою жизнь. В этом мне не могла помочь никакая книга».
Собственно говоря, пациент описал процесс эмоционального познания. Любые попытки психотерапевтов, так и не познававших подлинную историю своего детства, истолковать этот процесс могли бы лишь замедлить его или помешать его дальнейшему развитию. Под их воздействием пациент мог бы просто ограничиться чисто интеллектуальными выводами без каких-либо душевных переживаний. Такой сценарий вероятен, поскольку пациент, как правило, готов быстро отказаться от радости познания мира своих чувств и усвоить взгляды своего психотерапевта, что объясняется страхом потерять его благорасположение, понимание и чуть ли не всю жизнь ожидаемую эмпатию. Его опасения напрасны, но опыт общения с родителями заставляет его опасаться. Тогда в результате лечения никакого выявления подлинного Я не происходит, оно остается скрытым и неразвитым. Поэтому психотерапевт не должен, руководствуясь собственными потребностями, выводить причинно-следственные связи, которые его пациент уже готов установить на основе собственных эмоциональных переживаний. Психотерапевт ни в коем случае не должен брать на себя роль человека, навестившего своего друга в тюрьме и принесшего ему в камеру хорошую еду именно в тот момент, когда заключенный собрался покинуть ее и провести первую ночь пусть безо всякой защиты, пусть голодая, но на свободе. Поскольку шаг в неизвестность всегда требует мужества, заключенный вполне может в последнюю минуту передумать и остаться в тюрьме, утешая себя тем, что здесь ему обеспечены регулярное питание и «безопасность». Если же к стремлению пациента обнаружить свои подлинные чувства отнестись уважительно, он впервые сможет воспринять во всем трагизме ситуацию, которую раньше никогда не осознавал, и оплакать свое детство. Такое состояние, с одной стороны, способствует самопознанию, но, с другой стороны, для того чтобы испытать такое состояние, нужно познать свой внутренний мир – таковы законы диалектики.
