– Она еще не совсем в себе, и у нее небольшая температура. Два года назад никто не стал бы беспокоиться по такому поводу, но сейчас у нас нет многих лекарств. Если сульфа не остановит инфекции, нам придется ампутировать ей ногу. Мы будем знать об этом через два-три дня.
Он замолчал и, повернувшись, посмотрел на Пола, который замер на лестничной площадке.
– Так вы идете или нет?
– А где она?– тихо спросил Пол.– Я хочу посмотреть на нее.
Священник нахмурил брови.
– Вам действительно не следует встречаться с ней, сын мой. И я извиняюсь, если каким-то образом принуждал вас к этому. Вы и так сделал достаточно. Как я понимаю, вы спасли ей жизнь. Очень мало негиперов отважились бы на такой поступок. Я думаю…
– Где она?– сердито оборвал его Пол.
Священник кивнул.
– Этажом ниже. Ступайте за мной.
Когда они вошли в здание, Мендельхаус сложил руки рупором и прокричал:
– Вошел негипер! Затыкайте носы или уходите с нашего пути. Не искушайте себя соблазном!
Пока они шли по коридору, Пол чувствовал себя прокаженным. Священник провел его в третью комнату.
Увидев Пола, Виллия вздрогнула и спрятала серые руки под одеялом. Она слабо улыбнулась, попыталась сесть, но ей это не удалось. Отец Вильямсон и сестра-монахиня, которые стояли у изголовья кровати, тихо развернулись и покинули комнату. Мендельхаус поспешил за ними следом и прикрыл за собою дверь.
Последовала долгая болезненная пауза. Девушка смущенно улыбалась. Пол переминался с ноги на ногу.
– Они наложили мне гипс,– доверчиво сообщила Виллия.
– С тобой все в порядке,– поспешно заверил ее Пол.– Еще чуть-чуть, и ты встанешь на ноги. Здесь, в Галвестоне, тебе будет хорошо. Представляешь, тут одни кожистые.
Она сжалась в комочек и резко закрыла глаза.
– О, Господи! Господи! Я надеялась, что больше никогда не услышу этого слово. После прошлой ночи… когда эта старая женщина в качалке… Я осталась там одна, и ветер начал раскачивать кресло. О-о-о!
Она взглянула на него блестящими от слез глазами.
– Я скорее умру, чем прикоснусь к кому-нибудь,– после того, как увидела такое. К ней кто-то дотронулся, правда, Пол? Вот почему она это сделала…
Он смутился и отступил к двери.
– Виллия, прости меня за то, что я тогда сказал. Мне хотелось бы…
– Не беспокойся, Пол! Я не буду касаться тебя.
Она вытянула руки, поднесла их к лицу и с неистовой ненавистью осмотрела свои ладони.
– Я чувствую отвращение к себе!– захлебываясь от слез, закричала она.
Вот о чем говорил Мендельхаус. Неужели кожистые сходят с ума из-за того, что становятся отверженными, и чума здесь не при чем? Но ее же не гонят отсюда. Только негиперы, такие, как он…
