Посему — приглашаю! Отец дает лошадей, пойдут с нами двое моих приятелей, они тоже местные. С провизией, походным снаряжением все будет в порядке, это моя забота. Думаю, и натура для этюдов будет отличная — конец лета, и последние отблески белых ночей в наших краях по краскам и полутонам изумительны.
Если решитесь пуститься в это небольшое путешествие, естественно, с Еленой Ивановной и сыновьями, как только начнете собираться, отправьте мне письмо по адресу: Кандалакша, «Лесное дело Диганова и К°». В Финляндии почта, в отличие от России, работает исправно, и письмо дойдет за два, крайнее — три дня.
А дальше надо поступить так. Из Сердоболя на извозчиках вы добираетесь до Кондопоги и садитесь в поезд, купив билеты до Кандалакши. Предпочтительнее ехать в местном поезде «Петрозаводск — Мурманск». В международный «Петроград — Хельсинки» лучше не садитесь: ходит нерегулярно, вагоны с выбитыми стеклами, могут быть недоразумения с совдеповскими проводниками и таможенниками и прочие прелести. В день, когда вы купите билеты, прямо с вокзала Кондопоги дайте телеграмму по тому же адресу, указав номер вагона, и я вас встречу.
Словом, жду! Вернее — ждем.
Искренне Ваш
Вадим Диганов 9.VIII.1918 года
— Интересно, — задумчиво сказала Елена Ивановна, помешивая остывший чай в стакане серебряной ложкой. — Что это за болезнь такая — мереченье?
— Подожди!
Николай Константинович, поднявшись, быстро, даже торопливо направился в свою комнату и тут же вернулся с медицинским справочником сытинского издания 1889 года. На нужной странице лежала закладка.
— Мне еще в Питере Вадим рассказывал о всяких странностях — как, впрочем, и о прелестях своих родных мест, И когда мы с ним сошлись на любви к Скандинавии, к северным пейзажам Карелии и Лапландии, он пригласил меня к себе. Помню, как он впервые во время тех питерских наших разговоров упомянул об этой болезни. За время нашей жизни здесь я получил от Диганова три или четыре письма, отвечал ему. Вскользь упоминалось в тех письмах о возможности совместного путешествия на Ловозеро. Но моя болезнь… Словом, на приглашения приехать я отвечал неопределенно. Но вот я здоров — верно, Леночка?
— Ты абсолютно здоров! — она внимательно, успокаивающе смотрела на него.
— Я недавно написал Вадиму об этом. И вот последнее письмо.
— Понятно… И что же это за болезнь? Он почувствовал нетерпение в ее голосе.
— Да, да! Сейчас…— Николай Константинович открыл медицинский справочник на заложенной странице, прочитал: «Мереченье, или эмерик, или арктическая лихорадка — впервые обнаружена в последней четверти XIX века на крайнем европейском и азиатском севере Российской империи, а также в Сибири. Заболевание — иногда его еще называют „психической заразой“ — возникает внезапно, без видимой причины, охватывает довольно большие группы населения, как местных — лопарей, юкагиров, якутов, — так и приезжих. Это специфическое состояние, похожее на массовый психоз, обычно проявляющееся во время магических обрядов, но возникающее также совершенно беспричинно. Пораженные мереченьем люди начинают повторять движения друг друга, безоговорочно выполняют любые команды и по приказу, как утверждают медики, исследующие это пока неразгаданное явление, могут предсказывать будущее. Если человека, находящегося в таком состоянии, то есть во время припадка, ударить ножом, то нож не причинит ему вреда. Юкагиры и якуты объясняют эту болезнь кознями тундровых шаманов, разгневанных на людей, посмевших потревожить их покой. Вот как описывает приступ эмерика свидетель (сотник Нижне-Колымского казачьего отряда) в письме местному врачу. 1870 год: „Болеют какой-то странной болезнью в Нижне-Колымской части до семидесяти человек. Это их бедственное состояние бывает ближе к ночи, некоторые с напевом разных языков, неудобопонятных; вот как я каждодневно вижу пять братьев Чертковых и сестру их с девяти часов вечера до полуночи и далее; если один запел, то все запевают разными юкагирскими, ламаутскими и якутскими языками, коие они в нормальном состоянии не знают; за ними их домашние имеют большой присмотр“. Ни причин болезни, ни лечения оной современная медицина пока не знает», — Николай Константинович захлопнул книгу, — Вот представь себе, какой странный недуг…
