— А вить наши новугороцки рати осилят Москву.
— Про то Богу видомо, Петра.
— А обидно таково.
— Что обидно?
— И я собирался вить на рать, да мать не пустила... А чешутся руки на Москву кособрюхую!
— Молод ты еще.
— Како молод!
Опять помолчали. Парень выбивался из сил, видимо изнемогал.
— Дай, Петра, я погребу.
— Что ты! На кой?
— Ты ослаб, а еще далеко... Садись к правилу.
— Где тоби!.. Твоя сила — дивичья, не мужичья.
— Я обыкла грести — у меня силища в руках.
— Ну, болого, будь по твоему хоченью.
Девушка оставила руль, встала и направилась к веслам. Парень и любовно, и несмело глядел на нее. Но девушка разом остановилась как вкопанная, уставив испуганные глаза на далекий горизонт, из-за которого выползали не то темные облака, не то клубы дыма. Они слишком скоро изменяли положение и форму и слишком явственно волновались, чтоб их можно было принять за облака. Казалось, кто поддувал их снизу и они рвались к небу и как будто таяли, расползаясь по сторонам.
— Ох, Господи!.. Что тамотка, Петра!
— Что?.. Что узрила, ладушка?
— Ни оболоки, ни дым... Как живые по небу мятутся.
Парень встал, повернулся лицом вперед и долго смотрел на волнующиеся клубы дыма.
— Горит там что, Петра?.. Пожар?
— Може, пожар, а може, леса горят — не впервой.
— Ох, не леса — жилье горит... То люди, то Москва огни распустила...
— А може, и Москва... Она, проклятая, что твой татарин...
— Так мы опоздали?.. Господи! Помилуй!
— Для-че опоздали!.. Нагоним живой рукой...
— Ох, не нагоним, соколик!
Девушка быстро схватила в руки весла, метнула их в воду, налегла раз, два, три — и лодка затряслась и запрыгала под сильными взмахами весел. Откуда взялась сила в молодом существе, которое за минуту казалось таким тихеньким и слабым...
— Ишь ты... ай да ну!.. Ай да дюжая! — любовался и недоумевал парень.
Лодка неслась быстро, а еще быстрее летела северная весенняя ночь — ночь Ярилы. Восточная половина неба становилась все яснее и яснее, и тем отчетливее двигались по небу, как живые, клубы дыма, верхние слои которых уже начинали принимать бледно-алые оттенки.
Вот-вот настанет утро, выглянет солнышко, и будет уже поздно...
Девушка еще сильнее налегла на весла.
— Ну и дюжа же... Эх, чтоб тебя!
По небу, через озеро, летели какие-то черные птицы. Они, видимо, летели туда, где клубились и восходили к небу облака дыма.
Птицы обгоняли лодку...
— То воронье, чаю?
— Воронье... ишь, взапуски, умная птица...
— А для чево? Что им там?
— К солнушку. Они вот так-ту всягды... На солнушко.
