— Из Русы — в Новгород. А это чей насад?
— Марфин... посадничей... Борецкой.
— И сама Марфа тутай?
— Я — Марфа, — был ответ.
— Правь к берегу! Живой рукой!
Сделав на всем бегу полуоборот, бежавший с Ильменя насад быстро пристал к берегу. Из насада вышел молодой боярин с русой бородкой и с серьезными, задумчивыми глазами.
— А! Князь Василей! Слыхом не слыхать, видом не видать...
— Матушке Марфе много лет здравствовать!
— Спасибо, княже... Каково ради промысла так поспешаешь?
— Воинскаго ради чину — с вестями... Москва на нас идет!
Марфа отступила назад. Глаза ее сверкнули. Краска заметно отливала от щек.
— Москва... так наглостно... без разменных грамот?..
— Воистину, госпоже, наглостно...
— А кто воеводы и куда рати идут?
— Воевода Василий Федоров сын Образец да Матвеев сын Тютчев Борис с первым полком погнали на Двину, а другой полк с князь Данилою княжь Димитриевым Холмским прямит на Русу да на Великий Новгород...
— На Новгород!.. Не быть сему!
— Да третий, госпоже, полк с князь Васильем княжь Ивановым Оболенским-Стригою да с подручником московским с царевичем татарским Даньяром да с касимовским царем с Дамианом...
— Святая Софья! Премудрость Божия! Заступи град твой!
Словно зимним холодом обдало и тело ее и душу... А готов ли Новгород? Где его рати? Где рати короля Казимира? Где этот князь — этот Олелькович? Кто отстоит святую Софью и честь великого города?..
А тут... проклятое видение на берегу — эта льняная коса, эти змеиные очи и этот хватающий за душу голос песни:
Почто ты, калина, не так-такова,
Как весеннею ночкой была?..
А разве она сама, Марфа, такова, как тою-о!.. дивно прошедшею и вечно памятною весеннею ночкой была?.. Не воротиться этим ночкам весенним! А устоять ли Новгороду?..
— Баба-баба! Смотри, какую мартын большую рыбу поймал!
Марфа недолго оставалась в монастыре. Отслушала обедню, приложилась к иконам и, простившись с братнею, тотчас же отплыла обратно в Новгород, куда раньше ее должен был прибыть вестник войны князь ШуйскийГребенка. Она отложила поездку свою и в Хутынский, и в другие монастыри, куда собиралась тоже на богомолье. Дела призывали ее в Новгород.
Всю дорогу она почти молчала, рассчитывая в уме своем возможные последствия сложившихся обстоятельств... Нет, на волю новгородскую пускай никто не наступает... Положи московскому Иванушке Новгород мизинец в рот — он и голову проглотит, и святую Софию, и вечевой колокол с Корнилом-звонарем...
