Но «вечный» звонарь с высоты своей колокольни видел, как в толпе ходили несколько человек, хорошо одетых, и что-то горячо говорили народу. Звонарь узнал между ними сыновей Марфы-посадницы, а также Арзубьева, Селезнева-Губу и Сухощека. Старик улыбнулся...
— Все это Марфутка мутит... бес баба! Знала бы свое кривое веретено; так нет — мутит...
— Не хотим московского князя! Мы не отчина его! — выделялись отдельные голоса из общего народного рева.
— Мы вольные люди — как и земля стоит!
— Мы Господин Великий Новгород! Москва нам не указ!
— За Коземира хотим за литовского... К черту Москву!
— Не надоть для владыки опасной грамоты от Москвы! Пускай идет на ставленье в Киев.
Никто не смел перечить расходившемуся народу. Посадник, тысяцкие и старосты, люди степенные и богатые, сбившись в кучу под вечевой башней, стояли безмолвно. У посадника, когда он поправлял, по привычке, золотую гривну на груди, рука дрожала заметно.
Откуда ни возьмись на помосте появилась рыжая голова — на плотном туловище всем известного новгородца. Волосы его казались золотыми на солнце, а небольшие черные глазки, казалось, смотрели через головы народа и искали кого-то вдали.
Это был Упадыш, человек бывалый, хотя не старый, не раз езжавший в Москву и имевший там знакомство.
Он, по русскому обычаю, тряхнул волосами и поклонился на все стороны.
— Повели мне, Господине Великой Новгород, слово молвить, — заговорил он, снова кланяясь.
— Упадыш ричь держит! Послухаем-кось, что Упадыш скажет.
— Помолчите, братцы!
— Долой Упадыша!
— Врешь!.. Говори-сказывай, Упадыш, держи свою ричь!
— Сказывай, сказывай!
Эти голоса осилили. Упадыш снова тряхнул волосами, снова поклонился.
— Братие! Господине Великой Новгород! Нельзя тому быть, как вы говорите, чтоб нам даться за короля Коземира и поставить себе владыку от ево митрополита-латынина. Из начала, как и земля наша стоит, мы отчина великих князей...
— Не отчина мы их! Врет Упадыш!
— Отчина! Он правду говорит!
— От перваго великаго князя Рюрика — мы отчина их. Князя Рюрика из варяг избрала наша земля новгородская, а правнук Рюриков, Володимер, князь киевской, крестился от греков и крестил всю русскую землю, и нашу, словенскую-ильменьскую, и вескую-белозерскую, и кривскую, и муромскую, и вятичей... — продолжал Упадыш, несмотря на ропот народа.
— А Москвы ту пору и в заводе не было, а вон она ноне верховодить нами хочет...
— Не бывать тому! Не видать Москве Новгорода как ушей своих!
— Братие новугородцы! — выкрикивал Упадыш. — И мы, Великой Новгород, до нонешних времен не бывали за латиною и не ставливали себе владыки от Киева
