— Я слишком долго жду! — сказал он резко. — Я не привык стоять!
Вдруг гоплиты, как бы по сигналу, ударили в щиты. Металлический звук их глухо отдался под сводами.
— В мечи! — резко прозвучал голос центуриона.
Сверкнули мечи. Но Ирод мановением руки остановил гоплитов.
— Это не парфяне, — сказал он.
Послышался стон. Все испуганно глянули на Гиркана. Голова первосвященника, мертвенно бледная, откинулась на спинку его седалища.
— Мне дурно... Я распускаю синедрион... Отлагаю суд до завтра.
Ирод, никому не поклонившись, гордо оставил верховное судилище, окруженный гоплитами с блестящими мечами наголо.
Обморок Гиркана в синедрионе был притворный, хотя от страха перед Иродом и вследствие угроз Секста-Цезаря он, в самом деле, был близок к обморочному состоянию. Отправляясь из дворца в синедрион, он получил, кроме того, известие, что Ирод, отъезжая из Галилеи в Иерусалим на суд синедриона, по всему своему пути предварительно расставил военные посты, а себя окружил сильным конвоем из отборных гоплитов, которыми снабдил его наместник Сирии.
Поэтому, когда, распустив синедрион, Гиркан воротился во дворец, он тотчас же тайно отправил одного царедворца к Ироду сказать, чтобы он, не дожидаясь вторичного призыва к суду, немедленно отправлялся в Галилею.
Ирод усмехнулся, когда услышал это от посланного.
— Воробьи великодушно предупреждают ястреба, чтобы он избегал их суда и расправы, — сказал он. — Хорошо. Но скажи пославшему тебя, что я, чтя закон и судей, явлюсь на суд вторично, и тогда Голгофа и Елеонская гора покроются дремучим лесом из крестов, точно лесом пальм, а на крестах будут висеть те, которые кричали мне вослед перед синедрионом: «Распять его! Распять!»
Когда Александра увидела возвратившегося из синедриона Гиркана, она поняла все.
— Ах, отец, — сказала она, — я видела с кровли дворца, с каким сильным отрядом из римлян он отправлялся на суд.
— Да, голубка, — безнадежно махнул рукою первосвященник.
— Бедные дети! — горестно вздохнула Александра, увидев входящих Мариамму и Аристовула.
— Дедушка, — подбежал к Гиркану последний, — когда же будут распинать Ирода?
Старик прижал к своей груди головки детей и тихо заплакал.
Ирод, казалось, действительно задумал исполнить свою угрозу — усеять лесом крестов Голгофу и Елеонскую гору. Когда он воротился в Галилею, то Секст-Цезарь, ввиду возрастающего всемогущества своего родственника, Юлия Цезаря, о котором дошли до Сирии слухи, что он готовится возложить на себя императорскую корону, предвидя для себя более высокий пост, решил подготовить на свое теперешнее место Ирода и назначил его не только правителем Самарии, но и всей Келесирии.
