— Какой же снег в августе? — фыркнула Феодосия, о богатствах Фуцела даже не подозревавшая и потому относившаяся к нему свысока.
— Вот и приятель мой очень удивился. — Старик перебирал улитки, отыскивая самую крупную. — Какой, к хренам, может быть снег? Вчера еще астры цвели и девки без чулок прохаживались. Потом присмотрелся — точно. Порхает в воздухе что-то такое… Снег не снег, но похоже… И столько его, что снаружи потемнело. Валит, как из дырявого мешка. Подельник наверху засуетился как-то странно, а потом — брык с копыт! Люк, который он придерживал, на место лег. И вдруг моему приятелю так страшно стало, так дурно, что пополз он по трубам теплотрассы неведомо куда, лишь бы от этого места подальше. Чуть не сдох, но повезло. Догадался в потайную нору свернуть, которая в каменоломни вела. Вот такая история.
— Бывает, — никакого другого более удачного словца Юрку на язык не подвернулось.
— Но я не про это… — продолжал Фуцел. — Я про то, что прет все живое в рост не в свою меру. Черви в полсажени длиной вырастают. Мокрицы такие, что ежа могут задавить. К чему бы это? А вдруг и люди расти начнут?
— Не пойдет это им на пользу, — сказал Кузьма. — Жратвы не хватит — это раз. Да и под землей особо не развернешься. Я и сейчас не в каждую нору залезу, хоть и хотел бы. Это два.
— Здоровенные люди и норы себе под стать выроют, — высказался Юрок. — А что народ крупнее становится, это факт. У меня, например, конец на два пальца длиннее, чем у старшего брата.
— Вот не сказала бы, — глядя в сторону, обронила Феодосия.
Юрок сделал вид, что не расслышал этой реплики, и продолжал распинаться о том, какая распрекрасная жизнь ожидает людей-гигантов.
— А как там этот халявщик поживает?.. Как его?.. — Фуцел сморщился, стараясь припомнить прозвище своего дружка-темнушника.
— Папа Кашира, — охотно подсказал Юрок.
— Тебе он, может, и папа, а для меня просто Сашка. Я его еще Мухоедом звал.
— Почему Мухоедом? — лукаво косясь на Юрка, поинтересовался Кузьма.
— Таких пауков я отродясь не встречал. Мать родную задавит и не поморщится. Наглец неблагодарный. Я ему в свое время столько добра сделал, а он у меня прямо из-под носа ящик рассыпухи увел… чая то есть. Одно слово — Мухоед.
— Ну вы скажете тоже… — надулся Юрок. — Между прочим, папа Кашира о вас только добрым словом отзывается.
— А за что ему на меня грязь лить? Я его, мазурика, ни разу не подвел. И огольцов евойных вроде тебя до сих пор привечаю… Ты пей, пей, не стесняйся!
