— А почему вы меня про это спрашиваете?
— Ты же бываешь везде. Весь подземный мир прошел. — Слова «Шеол» светляки принципиально избегали. — С разными людьми знался. Поговаривают, даже с химерами общаешься.
— Это уж сказки! А кобылицей, как я полагаю, называли самку коня. Были когда-то такие животные. Вы-то ведь еще застали прежнюю жизнь. Должны коней помнить.
— Нет, — покачала головой Феодосья. — Кошку помню. Птичку помню. В клетке у нас жила. А коней не помню… Чем же таким эти кобылицы прославились?
— Плодовитостью. Любострастием. Еще круп имели весьма гладкий и обширный. — Кузьма запустил руку под поневу и погладил задницу Феодосьи, хоть и пышную, но со временем приобретшую форму скорее квадратную, чем округлую.
— Почеши, почеши, — благосклонно кивнула она. — У меня там намедни чирей вскочил. Жирного, должно быть, перекушала… Ох, хорошо! Сразу в голове просветлело. Сведу я тебя, пожалуй, с…
— С Фотиньей! — подсказал Кузьма, не забывший совет изгнанника. — Сестренкой Меланьи Тихой. Очень уж она мне в прошлый раз по вкусу пришлась.
— Не паясничай! Истлела давно твоя Меланья. А Фотинья сейчас не в том сроке, чтобы зачать. Сегодня у вас наследничка не получится.
— Сегодня не получится, мы назавтра продолжим. Стараться будем, — заверил ее Кузьма. — Очень прошу вас, Феодосья Ивановна. Вот подарочек от меня примите.
Он сунул постельной свахе браслет, который не так давно снял со скелета, подвернувшегося ему во Вдовьей пещере.
— Серебро… — Феодосья поднесла браслет поближе к огню. — Маловат мне, правда… Да ладно, сгодится. Дорог не подарок, а уважение. Ты мне сзади левую половинку еще почеши… Да не так, а с душой!
— Завсегда готов услужить. — Кузьма энергично заскреб пятерней по седалищу Феодосьи. — Хоть левую, хоть правую. Хоть сзади, хоть спереди.
— Грабли у тебя еще слабые, чтобы меня спереди чесать. Тут особый искусник нужен… — Она встала и ладонями разгладила свои одежды. — Ладно, пойду… Ты здесь пока будешь обитать?
— Наверное.
— Тогда ожидай. Скоро придет твоя Фотинья.
Девица явилась даже раньше, чем это предполагал Кузьма, привыкший к нерасторопности светляков. Поскольку она несла перед собой все постельные принадлежности, включая перину, лица ее Кузьма сразу не разглядел.
В ответ на его приветствие девица что-то невнятно буркнула и, проследовав в дальний угол, завешанный иконами, занялась приготовлением брачного ложа.
Насколько позволял рассмотреть тусклый свет плошки, со спины она была очень даже ничего, хотя объемом уступала Феодосье раза в два.
