— Обещанное выздоровление, — отвечала молодая девушка.
Рауль взял чашку и поднес ее к губам, но почти тотчас же отдернул руку.
— Это странно! — прошептал он.
— Что такое?
— По запаху этого питья можно подумать, что в нем заключается огромная доза опиума…
— Я не знаю, что вы хотите сказать, — возразила Жанна, которая и понятия не имела об опиуме.
— Это лекарство, — спросил Рауль, — не то, которое до сих пор приготовляли для меня?
— То самое, с прибавкой нескольких капель жидкости, которую я влила в него.
— Какой жидкости?..
— Не знаю. Матушка хранила ее старательно и посоветовала мне дать вам, расхвалив ее чудесные свойства. Если вы выпьете сегодня вечером, сказала она, то завтра перестанете страдать… Почему же вы не хотите выпить?
— О! — сказал Рауль восторженно, — я охотно выпью даже яд, если этот яд подадите мне вы!..
Он снова поднес чашку к губам и разом выпил все.
— Я знал, — прошептал он тихо, — знал, что это опиум!..
Голова молодого человека почти тотчас же опустилась на подушку; еще несколько минут глаза его оставались открыты, но смотрели неподвижно и без всякого выражения.
— Вы страдаете? — спросила Жанна с беспокойством.
Рауль не отвечал. Через минуту веки его опустились на глаза, и он, казалось, заснул спокойным и глубоким сном. Жанна возвратилась к матери.
— Ну! — спросила больная, — он выпил?
— Выпил, — отвечала девушка.
— А теперь?
— Теперь спит.
Молния торжества осветила лицо Мадлены.
— Спит… — повторила она. — Это добрый знак!..
Было около полуночи. Небольшая лампа, зажженная Жанной, слабо освещала утомленное лицо кавалера де ла Транблэ. Молодой человек лежал точно в таком же положении, как и несколько часов назад, не сделав ни малейшего движения с тех пор, как непреодолимый сон овладел им.
Жанна давно спала в своей комнате. Из трех обитателей Маленького Замка не спала одна Мадлена. Эта женщина, изнуренная болезнью и страданиями, представляла в настоящую минуту живой и зловещий образ преступления и угрызений совести, поскольку одно обыкновенно следует за другим. Освещаемая печальным светом ночной лампы, горевшей в ее комнате, старуха приподнялась на своей постели. Ее длинные седые, растрепанные волосы покрывали шею и исхудалые плечи; глаза ее сверкали, она прислушивалась и вздрагивала при малейшем шуме.
Вдруг она решилась, откинула одеяло, спустилась с кровати и два или три раза попробовала удержаться на ногах. Но она давно уже потеряла привычку ходить, и притом одна ее нога была почти разбита параличом. Она упала сначала на колени и приподнялась только через несколько минут, после неслыханных усилий, походя на изрезанную змею, старающуюся соединить разбросанные куски своего тела.
