— А где же шампанское?
Аннабелл выудила две банки из сумочки:
— Я праздную диетической вишневой колой…
В дверь постучали.
— И доставкой пиццы на дом.
Спустя десять минут они сидели рядышком на старом диване. Вагнер щелкал пультом, пока не нашел канал, транслировавший дебаты.
— Я и не знал, что можно праздновать пиццей и колой, — сказал Вагнер, потягивая напиток через трубочку.
— Привык к праздникам с шампанским?
— Да, но это мне больше нравится.
Заседание в конгрессе должно было начаться с минуты на минуту.
— Это может занять часы.
Ммм… Часы…
— Я думаю, мы найдем, чем занять их, — пропела Аннабелл, откусывая кусочек пиццы.
Диванная пружина ткнулась ей в спину, и девушка поежилась.
— Я обычно сижу с этой стороны, — виновато пояснил Вагнер.
Даже со всеми долгами отца, оставшимися после его смерти четыре года назад, Аннабелл удавалось вести более приличное существование.
У нее внутри все сжалось от неловкости. И страха. Концы не сходились с концами. Вагнер платил ей очень хорошую зарплату. С ее помощью Белл смогла расплатиться с долгами. Но откуда были эти деньги? Она должна знать правду.
— Вагнер, ты что, обанкротился? У тебя ничего, кроме этого, нет? — вырвалось у Аннабелл прежде, чем она успела подумать. Кровь бросилась ей в лицо.
Рука Вагнера потянулась к галстуку, которого не было.
— На ужин в ресторане ушли последние наличные. Больше ничего нет.
Аннабелл вскочила на ноги. Гнев, страх и растерянность почти отняли у нее дар речи.
— Но если у тебя нет денег, ты должен был уволить меня уже давно. Разве нет?
Вагнер удивленно посмотрел на нее.
— Я знал, в какой ты ситуации. Счета отца, плата за учебу. У тебя была мечта. И я хотел, чтобы ты ее осуществила.
Аннабелл вспыхнула. Она стыдилась долгов отца и считала, что никто о них не знает. Так как же Вагнер узнал?
И вот что странно. Ей не было стыдно и не было неловко оттого, что он знает. Напротив, Аннабелл переполняла благодарность.
Раньше ей только казалось, что она любит Вагнера, теперь Аннабелл поняла, что действительно любит его всем сердцем. Ее поступками руководили не только влюбленность, восхищение или желание, но и любовь — настоящая любовь. Она любила все в Вагнере: его божественное тело, его доброе сердце, его ироничный смех и его ранимую душу.
— Я просто не знаю, что сказать! — воскликнула Белл, нервно наматывая локон на пальцы.
— Странно, обычно у тебя находятся ответы на все вопросы.
— Вагнер, я в шоке.
Улыбка пропала с лица Вагнера.
