— Была в Марине червоточина. В науку она ради карьеры пошла. Женщина-химик! Почет, уважение, средства! — Профессор сделал паузу. — Раньше.., до перестройки. Сейчас ученый не богаче нищенки, побирающейся в метро…
— Побирушка неплохо зарабатывает, — заметил Рогожин. — Четыре-пять косарей в день на людном месте.
— Чего? — Столбик пепла упал в рюмку.
— Четыреста тысяч за смену, — поправился Дмитрий.
— Возможно, — пробормотал старик. — Я замечал, Марина стала тяготиться научной работой. Жаловалась на безденежье, бесперспективность карьеры, порывалась подать заявление об уходе. Она Сергея подбила коммерцией заняться.
— Я знаю, — кивнул Дмитрий и пошел напролом:
— Марина вас из института убрала?
— Непосредственно не она. Рогожина была умной женщиной, а умный человек — довольно-таки страшное существо, если не связано моральными принципами. Изощренный мозг, женское коварство, животная интуиция. Травлю проводили другие. Поглупее, — горькая усмешка исказила лицо профессора. — Я заблуждался, веря в бескорыстие Рогожиной.
— Карен Акопович, — без нажима, деликатно спросил Рогожин, — чем были вызваны интриги против вас? Чем вы мешали?
— Что было, то было! — устало ответил Арутюнян. — Зачем прошлое ворошить? Рогожина в гробу, я в институт возвращаться не собираюсь.
— И все же… — настаивал Дмитрий.
— У Марины с Хрунцаловым одно время были неприятности, — старик расслабленно закрыл глаза. — Она на свой страх и риск провела лабораторные анализы пластиковых одноразовых стаканов.
— При чем здесь стаканы?
— Не перебивайте! — одернул Рогожина химик. — На ликероводочном заводе, где львиная доля акций принадлежала Петру Васильевичу, освоили разлив водки в стограммовые стаканчики, запечатываемые фольгой. Очень выгодная фасовка. Хрунцалов умел вести торговлю.
— Выпил, стакан выбросил, и на троих соображать не надо. Дешево и сердито. Это их «русским йогуртом» называют?
— Именно. «Русский йогурт», — презрительно усмехнулся Карен Акопович. — Рогожина корпела в лаборатории во внеурочные часы.
— Что Марина искала?
— У вас, Дмитрий, хамская манера перебивать! Сережа гораздо культурнее, — язык у Арутюняна заплетался.
— Простите, профессор. Солдафон! — съязвил Рогожин. — В казармах манерам не учат.
— Напрасно. В юнкерских училищах…
Но Дмитрий вновь перебил:
— Давайте юнкеров оставим напоследок. Что Марина хотела доказать результатами анализов?
Старик, пожевав губами — эту особенность Дмитрий замечал за многими пожилыми людьми, — ответил:
