Если бы дело было только в том, как Денис относится к нему, Славик смог бы еще это пережить без особых переживаний — назвал бы про себя Дениса идиотом и на этом успокоился бы. Но гораздо больше его беспокоило свое отношение к Денису.
Как ни странно, но он уважал этого человека, которого уважать было совершенно не за что. Это было обидно, и еще обидней становилось от того, что Славик начал догадываться, почему так происходит. Все дело в характере, в способности человека «ставить» себя в отношениях с другими людьми. К своему стыду и разочарованию, Славик вынужден был признаться самому себе, что у него эта-способность полностью атрофирована.
Он не привык бороться за свое лидерство, он привык его просто требовать, как положенное ему от рождения. Судьба так распорядилась, что он родился в семье банкира, родился именно он, а не кто-нибудь другой. Судьба сразу, ни с кем не советуясь, поставила его выше всех остальных, и тот, кто не хочет этого признавать, идет против нее, против самого устройства жизни. Так думал Славик все свое детство и всю юность.
И лишь теперь, оставшись без отца и столкнувшись с жизнью самостоятельно, он начал понимать, что иметь право получить деньги — это еще не значит их получить. И точно так же, иметь право на уважение других людей — еще не значит действительно пользоваться их уважением.
Отца уважали не за его деньги, а за то, что он сумел эти деньги сделать, сколотить свое состояние и умел его удержать в руках, не растратить и не дать никому вырвать его, а желающих наверняка было очень много.
Генриха Львовича уважали за то, что он был тем, кем он был, а не за его социальный статус, которого он никогда бы не до бился, имей другой характер.
Владислав чувствовал, что попал в какую-то зависимость от Дениса, и не может освободиться от нее по своей воле. Вроде бы ничто не мешает ему просто послать к конкретной матери этого бандита и отказаться от его услуг.
Он несколько раз решался окончательно порвать с Денисом и даже пытался ему сказать об этом. Но стоило ему открыть рот, как слова застревали у него во рту и наружу вырывался лишь невнятный лепет.
Временами он заводился настолько, что буквально просто терпеть больше не мог положения, в которое попал. Он готов был убить Дениса, поскольку отдавал себе отчет, что никак иначе избавиться от него уже не сможет. Тот впился в него мертвой бульдожьей хваткой и не собирался разжимать свои цепкие челюсти.
Честно сказать, и тридцати процентов от своего наследства Владиславу было очень жалко. Зачем отдавать их в чужие руки, если Владислав и сам найдет достойное применение этим деньгам. По крайней мере, он был полностью уверен в том, что знает, как с умом распорядиться огромным отцовским состоянием.
