В спецдонесении Зайделя отдельно фигурировало имя отважной комсомолки Федоровой: «…Надежда Федорова, работавшая в последнее время в комендатуре немецких летчиков, имела постоянную связь с Ленинградом… Несмотря на длительные допросы, очные ставки и перекрестные допросы, она настойчиво молчала…»[55]
Родилась Надя в Порховском районе Псковской области, затем родители переехали в Гатчину. Здесь они жили до зимы 1941/42 года, а потом снова уехали в деревню Большие Вязищи Порховского района. Надя же осталась в Гатчине, где работала продавцом хлебного магазина. Как потом стало известно, девятнадцатилетняя комсомолка была оставлена в городе для сбора данных о передвижении воинских частей в ближнем тылу гитлеровцев и передачи их в разведуправление фронта. С этой целью она устроилась кладовщицей на занятый немецкой авиацией Гатчинский аэродром. Миловидная девушка умело держалась и среди солдатни, и среди гитлеровских офицеров. Труднее было выносить косые взгляды гатчинцев, хорошо знавших продавщицу из хлебного магазина.
Однако девушка-патриотка выдержала столь тяжкие испытания. Она оказалась хорошим конспиратором. Ни друзья, ни даже родители не догадывались о ее подпольной деятельности. Надя предусмотрительно поселилась отдельно, чтобы в случае ее провала никто не пострадал. Здесь же она встречалась с товарищами и получала интересующие командование фронта разведданные, которые по особому каналу связи попадали затем в осажденный Ленинград.
Вот что рассказал ленинградский писатель-документалист Николай Виссарионович Мосолов:
«Поздним февральским вечером 1942 года оперативный дежурный штаба Краснознаменного Балтийского флота доложил командующему:
— Товарищ адмирал, нашими радистами перехвачена странная радиограмма из района Гатчины… Давалась открытым текстом. Дважды упомянуто, что передает какая-то «перепелка». А в конце три слова: «Прощайте. Надя с аэродрома».
Текст неполный, путаный, но точно приняты слова: «На товарной станции необычное скопление воинских эшелонов».
Командующий КБФ адмирал Владимир Филиппович Трибуц на некоторое время задумался, а затем твердо сказал:
— Достать станцию нужно.
В это время в Гатчине немцы и не подозревали о каком-то нападении. Ведь в штабе Кюхлера хорошо знали, что наши пушки за сорок километров не бьют, а с воздуха они были всегда прикрыты авиацией, расположенной на Гатчинском аэродроме и в Сиверской. Поэтому они позволили себе такое большое скопление воинских эшелонов на железнодорожном узле.
