— Ух!.. — Чумаков побарахтался на диванных подушках, тряхнул головой, приходя в себя, сел. — Ух!.. Ну, ты даешь, дядя... Мог ведь малость промахнуться и в окошко меня выбросить...
— Мог, — спокойным голосом ответил раненый без намека на одышку после активных манипуляций с прытким не в меру доктором.
— Ух, и силен же ты, зверюга, аж оторопь берет!..
— Я не зверь. Я не бандит и не уголовник, как вы, доктор, наверное, подумали. Я честный, законопослушный гражданин, случайно угодивший под пулю.
— Ха! Не смеши меня, дядя. Честный он и законопослушный! Видали, а? Пять штук ветеринару, вызванному по шутовскому объявлению, байка про собачку, пуля в плече, никакой милиции... Ты не поверишь, дядя, я сегодня второй раз нарываюсь черт знает на что. Второй раз за день! Невероятно, невозможно...
— Все возможно, пока ты живой.
— Пока живой, да? Угрожаешь? Откажусь тебя оперировать, и ты мне шею свернешь, так, что ли?
— Нет, я не угрожаю. Просто делюсь опытом. Долго живу, всякое видел, многое понял.
— Долгожитель, блин... — устало и совсем не весело улыбнулся Михаил. С момента падения на диван его охватила расслабляющая мышцы апатия. Неплохой врач, Миша Чумаков понимал, почему вдруг мускулы стали вялыми, а мозг ленивым. Пока он гонялся за черным «БМВ», в кровь фонтаном хлестал адреналин. Когда убегал из бандитской малины, адреналин бурлил водопадом. Всему есть предел. Последняя порция естественного биостимулятора исчерпана, как оказалось, попусту. Облом. С мужиком, похожим на волкодава, тягаться в смекалке, реакции и тем более в силе — бесполезно. Организм это почувствовал, и включились защитные системы. Телу, нервам, мозгу жизненно важно восстановиться. Можно, конечно, собраться с духом, заставить работать часть необъятных резервов человеческого естества, но зачем? Какова перспектива? — ...Долгожитель... На сколько, дядя, ты меня старше? Лет на десять, а берешься учить.
— Сколько вам лет, доктор?
— Тридцать четыре.
— А мне пятьдесят два.
— Ого! Ну, ты даешь, дядя!.. Хорошо сохранился, как мамонт в вечной мерзлоте.
— Природа, диета, режим. Лет десять еще смогу спокойно отжаться полсотни раз, упираясь в пол одним пальцем левой руки. Если вы мне плечо левое почините, уважаемый доктор.
Мужчина разговаривал с Мишей по-прежнему совершенно спокойно, обращался подчеркнуто на «вы», не замечая Мишиного панибратского «ты». Стоял в трех шагах от дивана в непринужденной, естественной позе. Смотрел холодно и бесстрастно, без злобы или угрозы. Безусловно, он понимал и физическое, и моральное состояние Чумакова. Философски пережидал приступ легкого словесного поноса доктора Чумакова, поддерживал беседу без нажима, игнорируя боль в плече. Не будь Миша врачом, он бы подумал, что рана не приносит собеседнику никакого беспокойства.
