«Возле „Трех семерок“ стояла только машина Черепа, как он сам сказал, — рассуждал Миша. — А народу в кабаке полно. Вывод — там собираются бандиты местного розлива. Тусовка по территориальному признаку... Представляю, как самые лихие бандюки кинулись за мной вдогонку под завывание сирены. Выбежали на улицу и сообразили, что колеса одни на всех, а хозяин колес пьян, валяется под столом. И сирена до сих пор надрывается, поди еще найди пищалку под столом, я ее удачно зашвырнул к самой стеночке. Я их сделал, гадов! Ушел! Не догонят. Сейчас не догонят, а потом... Вероятность того, что меня, такого шустрого и наглого, станут после разыскивать, минимальна. Ругать будут, клятвы давать: мол, „уроем, в натуре“, тем дело и кончится. Ну а вдруг, „в натуре“, зациклятся и устроят общемосковский розыск — фиг меня найдут. Выгляжу я стандартно, уверен, что номера „Жигулей“ никто не засек. Вот только... Какой же я кретин! Я ж наркоману по полной программе представился! Сказал, как зовут, фамилию назвал, место работы. Идиот! Понтярщик хренов... Хотя чего я дергаюсь? Он наркот, и при желании ни фига бы не запомнил. Регулярные приемы наркоты не способствуют развитию памяти. Да и нормальный человек, скажи ему скороговоркой, походя, кто ты и где работаешь, вряд ли сумеет все запомнить и повторить. А если наркоман, вопреки логике, что и запомнил, так скорее всего в его затуманенных мозгах осталась аббревиатура ЦКБ. Ха! Пусть ищут ветеринара Чумакова в Центральной клинической больнице, флаг в руки!.. Так что бояться нечего. Надо остерегаться заезжать в этот район какое-то время — и все, остальное о'кей...»
Миновав светофор на Черемушках, косвенно повинный в произошедших злоключениях, Чумаков окончательно успокоился. И вспомнил о насущном. Пейджер, как Миша швырнул его на сиденье рядом с водительским, так там и валялся. Миша перестроился в крайний правый ряд, как только заметил будку таксофона, остановил машину, взял в руки пейджер и посмотрел, что успел телеграфировать Борис Николаевич Тузанович, пока мастер резать щенячьи ушки терзал децибелами уши бандитские и занимался прочими делами личного характера.
Борис Николаевич сбросил на пейджер всего одну фразу. Короткую, емкую, судьбоносную: «Ты уволен».
Прежде чем выйти из машины и связаться с Тузановичем посредством уличного таксофона, Миша закурил и всласть выматерил Бориса Николаевича. Вслух. Материться в уме — бесполезное дело, эффект не тот.
