Безусловно, попутчик, являющийся полноценным представителем «четвертой власти», сильно облегчит задачу частному лицу по имени Федор, и, конечно же, Виктор едет в тьмутаракань не только ради возвращения телевизионной собственности.
Игнат слушал Витю, переваривал информацию, перебивал, переспрашивал, прихлебывал кофеек и курил. Сергач скурил вторую по счету сигарету до фильтра, собрался было прикурить следующую, как вдруг в прихожей застрекотал звонок.
— Федор Василич прибыли! — засуетился Фокин, расплескивая свой нетронутый кофе, и побежал открывать.
Игнат поднялся, одернул пиджак, огладил волосы и встретил вновь прибывшего Федора стоя, едва ли не по стойке «смирно».
— Прошу, Федор Василич, проходите, знакомьтесь, — суетился Виктор, воспитанно пропуская гостя вперед. — Знакомьтесь: Игнат Кириллович Сергач, в недавнем прошлом наш с Андреем, некоторым образом, коллега, нынче профессионал ясновидения.
— В давнем прошлом, — поправил Сергач. — И я не ясновидец, я прорицаю по рунам. Окончил соответствующие краткосрочные курсы, имею диплом Магистра Рунических Искусств, а также лицензию на право заниматься частной оккультной практикой.
Федор оказался богатырем с характерной военной выправкой. Рослый, на голову выше и Сергача, и Фокина. Фигура действующего борца-вольника. Смотрит прямо в глаза, на лице непроницаемая маска вроде той, что принесла популярность киногероям Шварценеггера. Одет неброско, опрятно. За пятьдесят, но на здоровье, судя по всему, еще не жалуется, а жизненного опыта, вероятно, накопил уже с избытком, и расхожая присказка: «Если бы молодость знала, если бы старость могла» — в его присутствии кажется бессмысленной чепухой.
Федор пожимал протянутую Игнатом руку осторожно, будто здоровался с женщиной или ребенком. «Записал меня в дистрофики», — ухмыльнулся невольно Сергач, и тут же в ответ на его ухмылку крепкие пальцы нового знакомого стиснули ладонь тисками. Сразу захотелось хотя бы попытаться выдернуть кисть из живого пятипалого капкана. Однако Игнат напрягся и выдержал рукопожатие Командора, впервые в жизни понимая, каково пришлось несчастному Дону Гуану, когда он ручкался с каменной статуей.
Федор Васильевич выпустил пойманную руку, произнес шаблонно-вежливую фразу хрипловатым командным голосом:
— Очень приятно.
«Мало приятного, когда тебе руку ломают», — подумал Игнат, усилием воли подавив желание помассировать пострадавшую ладонь.
— Выбирайте, Федор Василич, где вам будет удобнее, — Виктор широким жестом обвел комнату, предлагая гостю присаживаться. — Вам кофе налить? Кофейник слегка остыл, скажите — подогрею в шесть секунд.
