Крысы, разрезанные на части, крысы, которых кормят через трубки. Одуревшие и безразличные ко всему крысиные самки.
С поднявшейся дыбом шерстью я пробираюсь по холодным белым помещениям среди крыс и людей в белых халатах, мимо колб, шприцев, пробирок, ампул, банок.
Когда люди подходят ближе, тела зверьков напрягаются, скрючиваются, сжимаются от ужаса. Лишь те, что плавают в стеклянных ваннах, поднимают головы и пищат в надежде, что смертельные враги помогут им выбраться из пучины.
Одни подходят к распятым тельцам со скальпелем в руках или вкалывают в них иглы, другие наполняют зерном и водой опустевшие кормушки и поилки.
Они проходят совсем рядом, задевая своими белыми халатами мои выставленные наружу любопытные ноздри. Я прижимаюсь к холодным кафельным плиткам – стараюсь не дышать, не существовать, не быть…
Сердце колотится все быстрее… Может, я умираю от страха? Но можно ли от страха умереть?
Вокруг меня шкафы, столы, стулья, трубы и провода. Здесь так мало мест, где можно спрятаться… Прижавшись боком к вибрирующему прибору, я жду, пока люди отойдут подальше.
Вижу впившиеся в меня глаза самки, плавающей в стеклянной емкости. Она уже тонет, уже наглоталась воды, у неё больше не осталось сил. Зрачки от напряжения расширены, налитые кровью глазные яблоки вот-вот выскочат наружу из черно-белой головы. Мелкие волны, вызванные беспрерывными движениями её лапок, заливают ей мордочку. Она доплывает до противоположной стенки, царапает коготками стекло, делает ещё один круг, ещё раз смотрит на меня и с головой уходит под воду. Лапки её отчаянно дергаются, она кашляет, выныривает на поверхность, снова погружается в воду и в судорогах опускается на дно. Сквозь стеклянную стенку я совсем рядом с собой вижу её раскрытый рот и неподвижные вытаращенные глаза.
Люди вытаскивают её щипцами за хвост из стеклянной ванны, поднимают вверх, рассматривают, трогают, издают гортанные звуки, распластывают на стекле и режут сверкающим лезвием.
Уже принесли следующую жертву – темного самца. Он отчаянно пищит. Люди бросают его в воду. Монотонно булькая и свистя, они рисуют на белых карточках черные точки и линии.
Темный самец быстро плавает вдоль стенок, тщетно пытаясь выбраться.
Он так перепуган, что даже не видит меня. Я сижу между стопками бумаг – сжавшись в комок и не смея даже шевельнуться.
… Меня они тоже бросили бы в воду, где я плавал бы до тех пор, пока не утонул, или оставили бы медленно умирать, распятого на одном из этих блестящих стекол…
