— Она права. Такая чудесная погода! — сказала я, смотря в окно на голубые сумерки.
В открытое окно вливался аромат цветущих лип. На минуту я возненавидела этого незнакомого гостя.
Внизу остановилась коляска, и Жюли заторопилась, повторив в последний раз: «Лишь бы все закончилось хорошо!»
У меня не было ни малейшего желания спускаться в гостиную. Однако шум голосов усилился, и я поняла, что нужно идти, чтобы не опоздать к ужину. Я открыла дверь гостиной и… господи, почему я не сказалась больной и не осталась в спальне?..
Хотя он стоял спиной ко мне, я тотчас узнала человека, высокого как башня, в прекрасно сшитом генеральском мундире, с огромными эполетами и шарфом цветов Республики через плечо. Его окружали Жозеф и Жюли, Жозефина, Люсьен и его Кристина. Я же, как парализованная, застыла на пороге, не спуская глаз с широкой, такой знакомой спины.
Все посмотрели на меня, и он, почувствовав, что за его спиной что-то происходит, обернулся. Его глаза удивленно расширились. Я едва могла дышать, так билось мое сердце.
— Дезире, иди же сюда, мы ждем тебя, — сказала Жюли.
Жозеф взял меня за руку.
— А это — сестра моей жены, генерал Бернадотт, моя свояченица — мадемуазель Дезире Клари.
Нет. Я не смотрела на него. Я смотрела на блестящие пуговицы его мундира и как во сне почувствовала, что он почтительно поднес к губам мою руку, потом, издалека, до меня донесся голос Жозефа:
— Вы рассказывали, дорогой генерал…
— Я… я забыл, что хотел сказать…
Я узнала бы этот голос из тысячи. Я слышала его под аккомпанемент дождя, голос звучал в темноте фиакра и возле двери квартиры, где я останавливалась в тот злосчастный приезд в Париж.
— К столу, к столу, — пригласила Жюли, и он подал ей руку. За ними следовали Жозеф с Жозефиной, Люсьен, Кристина и, наконец, я. Это был «семейный ужин» из политических соображений…
Ужин, семейный ужин из политических соображений оказался совсем другим, Боже мой, совсем другим, чем его представлял себе Жозеф. По замыслу Жозефа, генерала посадили между Жюли и Жозефиной. Жозеф сел напротив, думая вести разговоры на высшем уровне, но генерал, чрезвычайно задумчивый, занялся форелью, блюдом очень дорогим и поданым ради высокого гостя. Жозефу пришлось трижды повторить тост за его здоровье, прежде чем он поднял свой бокал. Вероятно, он сопоставлял и вспоминал. Вероятно он, наконец, понял, что тогда с ним была я, и что я — сестра Жюли, и что я — м-ль Клари, бывшая невеста Наполеона.
