Я накрутила уже почти все папильотки [2], а Жюли уже легла, но вдруг она напустилась на меня:
— Эжени, ты ведешь себя неприлично! Ты прекрасно знаешь, что Персон — молодой человек, а девочке неприлично сидеть в темноте с молодым человеком. У мамы и так много горя без этого, а ты забываешь, что ты дочь торговца шелком, что папа был таким уважаемым гражданином, а Персон и по-французски не говорит порядочно, а ты своим поведением позоришь нашу семью…
«Проповедуй, проповедуй», — думала я, задув свечу и укрывшись одеялом до кончика носа. Жюли нуждается в женихе. Как только она выйдет замуж, моя жизнь станет намного легче.
Я постаралась заснуть, но мысли о завтрашнем посещении Дома Коммуны не давали мне покоя. Потом я вспомнила гильотину.
Сколько раз это воспоминание являлось мне перед сном! Я зарываюсь в подушку, чтобы прогнать это видение. Видение гильотины и отрубленной головы…
Два года назад Мари, наша служанка, тайком взяла меня на площадь Ратуши. Мы проталкивались в толпе, окружавшей эшафот; мне хотелось видеть все подробности, я сжала зубы, чтобы они не так громко стучали, а потом у меня болели челюсти.
Телега, окрашенная в красный цвет, привезла к эшафоту мужчин и женщин. Они были в элегантных туалетах, но к их платью прилипли грязь и солома, руки у всех были связаны за спиной, а кружева на жабо и рукавах разорваны и болтались клочьями.
Площадка возле гильотины была засыпана опилками, но на площади сильно пахло свежей кровью, так как утром уже была казнь и свежими опилками засыпали еще не высохшую кровь. Гильотина тоже была покрашена красной краской, как и телега, но краска потемнела, и на ней были видны ржавые подтеки.
Первым к машине подвели молодого человека. Его вина была в том, что он поддерживал переписку с врагами Революции, скрывавшимися за границей. Когда палач подтолкнул его к возвышению, он разжал губы. Думаю, что он просил о чем-то. Потом он опустился на колени и положил голову под машину. Я зажмурилась и услышала стук упавшего ножа.
Когда я открыла глаза, палач держал в руках голову. Лицо было бледным, большие глаза широко открыты, и мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Сердце мое остановилось. Рот на бледном лице отрубленной головы был открыт, и мне почудилось, что голова сейчас закричит. Этот беззвучный крик не кончался.
Кругом смущенно переговаривались люди, кто-то всхлипывал, какая-то женщина истерически смеялась. Потом все звуки отошли от меня, и все стало как в тумане, на глаза мне опустилась черная вуаль… а потом меня вырвало.
