Для начала доказательства усердия своего, Ваше Превосходительство, препровождаю Вам копию писем некоего Веригина, с коим Порошины дружбу водят, а он есть настоящий враг Престола. Одно письмо самому господину профессору, а другое - дочке его Наталье, хоть она курсистка, но нестриженая.
Льщу себя надеждой, что труд мой на пользу послужит охраны благоденствия матушки-России. И мне, рабу грешному, Вы воздадите по усилиям моим.
Остаюсь, Ваше Превосходительство, нижайший Ваш слуга и прилагаю при сем копию коварного и крамольного письма.
Верный Ваш слуга до гроба
Терентий Зимовейкин".
К этому доносу Терентия Зимовейкина была приложена копия письма, которое служило как бы продолжением мыслей неизвестного искателя, с которыми я уже познакомился.
Было очень жаль, что от большого, по-видимому, письма искателя сохранилось только два листка, да и то не полностью.
Вот это письмо.
ПИСЬМО ПОРОШИНЫМ
"Александр Сергеевич! Дорогой!
Да! Я осужден. Ссылка. На двенадцать лет.
Сидя в тюрьме я... законы биологии проверял... математика убедила меня... человеку энергию, взятую из природы, которая принесет ему неувядающую юность и...
Еще давно я задумался над тем, где, у кого заимствовать энергию? Вокруг нас и рядом с нами бесконечное разнообразие видов энергии. Люди брали у природы только для своих житейских нужд энергию ветра, рек, водопадов. Но человек вовсе не думал, как помочь своему организму в усвоении такой энергии, которая... и жить тысячелетие.
Нет! Народ не ошибся, когда создал сказку про спящее царство, где люди, проспав 100 лет, проснулись такими же молодыми, как до сна... но я... не сказкой, а наукой... догадка пришла..."
Дальше видны были только размытые следы каких-то вы
числений, и лишь в самом низу на листе удалось разоб
рать следующие слова:
"...дела своего не оставлю... И еще до контузии... какоето чудо... я верю и не верю... мелодия... моя флейта... а кипрей растет и растет..."
Я отложил листок.
Какой-то кипрей... и еще мелодия... Ничего не по
нять!
И я взялся за чтение другого листка.
"Бесценный мой друг,
Наташа, единственная моя!
Завтра меня увезут. Мы расстаемся. На долгие годы. Но где бы я ни был - я буду не один, а с тобой. Только - с тобой. И в эту последнюю ночь перед дальней дорогой должен поведать тебе свое самое сокровенное.
Это было 15 июля 1855 года в Севастополе. Из госпиталя в тот день я ушел под самое утро. Я устал. Я был измучен. Было еще темно. Густой сизый туман лежал над морем. В предутренней темноте на крутом берегу я разглядел сосну. Ее верхушку сорвало вражеским ядром. Прислонился к ее стволу. Опустился на землю. Закрыл глаза. Внизу под обрывом жаловалось и ворчало море. И я забылся, задремал.
