Мать, поднеся пальцы к губам и не сводя умоляющего взгляда с Джой, покачала головой.
– Год или два – срок небольшой для вас и ваших родителей. А в жизни наших родителей… – и он пожал плечами, замолчал, развел руками, желая движением выразить то, что не мог сказать.
Джой была тронута. Такие речи на нее действовали. Она переводила взгляд с умоляющего лица матери на отца, чопорного, застывшего в своей строгой позе. Но в его глазах, когда он взглянул на Джой, а затем на Хорста, сквозила тревога.
– Когда вы так говорите, я теряюсь. Решать должен Стивен.
– А если он решит остаться, вы не будете возражать?
– Нет.
Хорст выпрямился, он явно торжествовал победу.
– И вы постараетесь уговорить его?
Джой отрицательно покачала головой. Хорст встал, не скрывая своего раздражения, словно его терпение лопнуло. Джой взглянула на него.
– Знаете, Хорст, по-моему, вы все еще считаете Стивена пятнадцатилетним мальчиком, каким вы его видели последний раз и которым можно было помыкать. Но теперь он уже мужчина и должен сам принимать решения, тем более в таких важных вопросах, как этот.
Хорст рассмеялся своим грудным, раскатистым смехом.
– Разве Штефан говорил вам, что я помыкал им?
– Нет, но это и так видно.
Он опять рассмеялся.
– Ну, если и так, то чуть-чуть. Но я готов согласиться с вами, он уже мужчина, настоящий мужчина. Не думайте, что я недооцениваю вашего влияния на него. – Он вопросительно посмотрел на Джой, и губы его тронула насмешливая улыбка: – Джой, вы замечательная женщина!
– Да неужели?
– А разве мой брат не говорил вам этого?
– Не говорил. Возможно, потому, что он знает меня лучше, чем вы.
– Нет, не потому! Штефан всегда был чересчур занят собой, чтобы разбираться в людях.
– Я вижу, вы не знаете, каким он стал! Мой отец иногда упрекал Стивена, что у него слишком уж общественная натура. Просто ужас, как серьезно он относится к своей работе в комитете по благоустройству. В прошлом году, когда у нас вспыхнули лесные пожары, он не щадил себя по борьбе с ними.
– И все же я остаюсь при своем мнении: вы замечательная женщина. Я ему завидую. Я впервые встречаю такое сочетание интеллекта и красоты в одной женщине.
Льстивые речи Хорста приятно щекотали самолюбие Джой, но она инстинктивно чувствовала, что он преследует какую-то цель. И она облегченно засмеялась, когда он печально сказал:
– Принимайте меня таким, какой я есть: старый, одинокий холостяк.
Разговор прервала мать.
– Выпейте еще чашечку, дорогая Джой. Ведь я знаю, какая вы чаевница.
