— Величайшие таинства откроются вам. Вы будете читать в душах людей, как в раскрытой книге. Вы исполнитесь презрением и жалостью, невыносимыми для сердца человеческого. Но вы уже не будете человеком. Несравненное блаженство вознесет на крыльях вашу душу. Дитя, готовы ли вы?
Он провел рукой по ее волосам нежно, но с такой силой, что у нее закружилась голова. У нее не осталось воли, и самое дыхание, казалось, покидало ее. Настойчивый и приказывающий голос заполнил весь ее мозг, руки первосвященника владели ее беспомощным телом. Она была в его власти, изнемогая от его силы.
— Дитя, я отдам вам мою власть и бремя, и не будет на земле королевы, равной вам. Но я буду вашей волей, я буду вашим сердцем и вашим сознанием. Слуга вашей красоты, я буду хозяином вашей жизни. Я сломаю, я испепелю вас и создам заново, скую навеки и вознесу над жизнью. Готовы ли вы, дитя?
Он сжал руками ее плечи и снова приблизил глаза к ее глазам. Ей казалось, что взор его уже уничтожает ее. Остановилось и дыхание. Она чуть-чуть вздрогнула и упала в обморок.
Она очнулась снова у себя в камере. Как сквозь сон, ей казалось, то она слыхала голос Антиноя. Она вспомнила глаза первосвященника и с криком кинулась в коридор искать защиты у людей земли. Но на пороге камеры ее ждал Антиной.
Остаток родственных чувств или хитрость, но седьмая камера помещения арестантов была отведена Антиною. Чем бы ни руководствовался первосвященник, Антиной был ему горячо благодарен. Когда его принесли в эту тюрьму, развязали и оставили одного, он бросился в коридор, ища выхода. Но коридор был наглухо заперт, и караул за дверьми не отвечал на его требования. Он решил осмотреть соседние камеры. Радость и удивление охватили его, когда в камерах он нашел спящих людей земли.
Антиной искал Сидонию. Он хорошо помнил ее обморок, подозрение и страх терзали его. Уловив ее спокойное дыхание, он остановился перед ее дверью и ждал. Когда она открыла дверь и выбежала в коридор, он не мог ничего сказать и только протянул к ней руки. Она сама кинулась к нему и, припав лицом к его груди, вскрикнула:
— Антиной! Спасите меня, Антиной!
— Ты любишь? — шепнул Антиной по-атлантски, перейдя на родной язык.
Сидония только крепче прижалась к нему. Он увел ее в камеру и закрыл дверь. Но они не подозревали, что каждое их слово в коридоре было записано Бриггсом. Сыщик тотчас же встал после посещения Антиноя и, приоткрыв дверь, все время наблюдал за ним.
