— Вы здесь? Но как вы попали сюда?
— Вагон железной дороги может пристать к любой стене, а управлять им не так трудно для инженера.
— А вы — инженер?
Сидония оживилась. Ведь инженер — это занятие, и не плохое, а людей без занятия на ее родине презирали.
— На это указывает моя одежда. Дело в том, что мы, инженеры, составляем в то же время высшую касту, касту священников. Ведь мы ведем все дела с небесами. Мы ставим солнца и заведуем ими, мы управляем искусственным дождем, мы укрепляем и совершенствуем главный небесный свод. Небеса в наших руках, ну и души людей тоже.
— Я бы очень хотела, — любезно сказала Сидония, — узнать все подробности о вашей профессии и о религии вашей страны. К инженерам я всегда относилась с уважением и с неменьшим — к духовным лицам и верованиям разных народов.
Антиной слегка улыбнулся.
— Вы узнаете это. Вы все узнаете. Я хотел бы только сначала задать вопрос вам. Вы видели сейчас из окна одно из явлений нашей жизни. Как вы отнеслись к нему?
Антиной внимательно смотрел на Сидонию и ожидал ответа. Она снова почувствовала себя девочкой и не знала, как ответить ему и какого ответа он хочет. Она произнесла осторожно и медленно:
— Я не знаю ни ваших обычаев, ни ваших законов, и я первый раз присутствовала при подобном зрелище. Я не могут сказать, чтобы на меня, как не женщину, оно подействовало благоприятно. Это зрелище ужасно.
К ее удивлению, Антиной радостно сказал:
— Вы порицаете казнь? Я так и думал! Женщины на земле должны быть лучше нас. А вы…
Он замолчал, но Сидония покраснела. Многоточие заменяло комплимент, и он был приятен.
— Впрочем, мне неизвестно само преступление. Бывают ведь случаи, когда некоторые люди заслуживают смерти. Может быть…
Антиной снова пристально посмотрел на нее и прервал:
— Не знаю, правильно ли я понимаю ваши слова и правильно ли вы сами понимаете себя сейчас. Да, я всегда думал, что смерть можно заслужить как величайшую награду. На войне, например.
— Разве у вас не воюют?
— Воюют. Но не заслуживают смерти.
Загадки росли, Сидония ничего не понимала. Она только видела, что ее попытка показать свое понимание разных событий рухнула, и, может быть, даже во вред ей. Она воскликнула с непритворной досадой, своевольно попирая законы логической речи:
— Ах, я ничего на знаю! Ну, пусть я только женщина, но видеть это ужасно!
Антиной встал и сказал с сухой, холодной яростью, от которой Сидония вздрогнула:
— Из ужаса и отвращения рождается ненависть. Она со страхом посмотрела на него и с трудом узнала.
