— Мы хотим увидеть Либерти!
— И увидите, но только под моим командованием. Либо вы вообще никогда не вернетесь домой! Здесь две сотни людей. Без дисциплины все развалится, и мы погибнем. Поймите это. Тот, кто нарушит устав, будет отправлен на гауптвахту. Если там не найдется места, он будет висеть с внешней стороны корпуса, в скафандре. Я не потерплю неподчинения, и не выводите меня из себя, не вынуждайте идти на жесткие меры!
Командор спустился вниз по проходу, обошел всех и отправил экипаж выполнять свои обязанности группами по два-три человека.
— Порция воды — полчашки в день на человека, — сказал Хавкен Боуэну.
Они взяли на борт слишком мало воды и не намного больше компонентов для синтезирования пищи. Из четырехсот человек, приземлившихся на Садо, уцелела лишь половина. Но Хавкен знал, что приблизительно четвертая часть людей, находящихся сейчас на корабле, обречена. Но, отвечая мольбам людей, можно было рискнуть на еще один перелет.
— Джос, что ты собираешься делать? — спросил Хэмптон, когда они остались вдвоем в капитанской рубке. Хавкен посмотрел на его вспотевшее, испачканное грязью лицо. Хэмптон был очень сдержанным человеком и всегда скрывал свои чувства. Он умело управлял кораблем и мог быть жестоким. Впервые Хавкен взял его на работу десять лет назад и с тех пор ни разу не усомнился в его порядочности.
— Во-первых, мы должны найти воду, — сказал он.
Морщинистые щеки Хэмптона дрогнули.
— Учитывая наши запасы, мы сможем добраться только до гряды Гуам, не дальше. Затем нам нужно будет приземлиться и набрать воды. Однако я думаю, вода — не самая сложная из всех проблем.
— Почему? — спросил Хавкен.
— Видишь ли, Джос, — Хэмптон понизил голос, — синтезаторы пищи не смогут работать без катализатора, а у нас его очень мало. На две сотни ртов пищи хватит от силы на пять дней. Если урезать рацион в четыре раза — то на двадцать. А теперь прикинь, сколько дней нам лететь до Либерти…
Хавкен знал, что при самых благоприятных обстоятельствах они доберутся до дома не раньше, чем через семьдесят пять дней, а случись что — так и через все сто. Многие из раненых, вынужденные голодать, умрут уже через месяц, ну а оставшиеся превратятся в ходячие скелеты, обтянутые высохшей кожей, у них не будет сил даже для того, чтобы вылезти из кожаных гамаков. Хавкена ужасала перспектива обречь умирающих от голода астронавтов на столь трудный перелет, от которого зависит судьба экспедиции и их жизнь. «Но у меня нет выбора, — думал он. — Все двести человек до дома не доберутся, выживет разве что несколько каннибалов».
