Как возник вопрос о том, есть ли у нас надежда? Каким образом она слепилась из неясных предчувствий, из тягот и бед? Почему ее не развеяли высокие цены на нефть и обещания Президента? Поиск ответа важен для разделения всего мысленного пространства на два мира – мир возможного и мир невозможного. Вернемся назад на пятнадцать лет – мимолетный миг в истории. Большие опросы в апреле 1989 г. выявили общие оптимистические ожидания. У людей не было даже предчувствия ухудшения их жизни, о трагизме не могло быть и речи. Вопрос «Есть ли у нас надежда?» был бы тогда отвергнут как нелепый.
Значит, что-то сломалось во всем нашем жизнеустройстве в короткий промежуток времени. И надежда на продолжение нашего бытия зависит от того, как скоро мы найдем эту главную поломку и успеем ли ее исправить до того, как иссякнут силы, онемеют пальцы и угаснет сознание.
На уровне веры мы знаем: да, надежда есть! Не первый раз Россия у края пропасти, не первый раз ею овладел какой-то странный приступ самоотречения, но всегда Россия вставала с колен и становилась краше и сильнее. Но насколько надежны исторические аналогии? Разве невидимый духовный вирус – один и тот же? Разве мы – те же? Нельзя же сказать об опасно больном, что он, мол, наверняка поправится, потому что не раз уже болел в своей жизни – и свинкой, и корью, и даже гриппом, но всегда поправлялся.
Конечно, нам нужна надежда веры, и я верю в выздоровление. Но этого мало, нам нужна и надежда разума. Только она заставляет искать и действовать. Эта надежда требует мужества, поскольку заставляет отвлечься от веры в спасение и признать, что гибель возможна и судьба – в наших руках. Эта надежда отвергает фатализм гибели, но предупреждает, что и гарантии благоприятного исхода нет, мы сами несем за него ответственность.
В чем же надежда разума? Прежде всего в том, что удар по устоям нашей культуры, нанесенный идеологической машиной Горбачева и его преемников, не проник слишком глубоко в душу нашего человека. Травмы тяжелы, но не настолько, как рассчитывали губители. Реформации не произошло, фундамент устоял. Русский человек не спустился с уровня homo sapiens на уровень homo economicus, не стал волком другому человеку. Приходится даже удивляться устойчивости глубинных слоев нашего сознания. Как только будет снят пресс манипуляции, восстановление языка, мышления и воли пройдет очень быстро. Поражение заставило нас задуматься, и многое из полученного тяжелого урока мы успеем усвоить и применить.
