— Ничего, наскребешь по сусекам, осилишь, — не уступала толстуха. Санчо помалкивал, глядя в окно. Не потому, что был не согласен с ней — ему было почему-то стыдно. Раздел «имущества» походил на расставание, а расставаться с другом ему не хотелось. -
Ежели порешишь оттовариться у меня в маркете, так и быть, отпущу со скидкой, почти по оптовой цене. Как заслуженному пенсионеру. И самолично подберу все, что потребуется на первое время.
— А что требуется на первое время? — сняв очки, беспомощно поинтересовался Лавр. — Нужно же определиться... Что главное, что второстепенное?
Клавдия всхлипнула и уткнулась головой ему в плечо.
— Самое главное, чтобы ты один не остался, Лавруша. Это и на первое время, и навсегда. А то, когда уезжаешь, этот дом становится, как из фильма ужасов: все скрипы и шуршания становятся слышными... Чего уж говорить о новом твоем жилье, где в голыестены еще семейное тепло не впиталось. Страховина да и только!
Санчо поднялся со скамьи, сочувственно обнял Клавдию за плечи, другую руку положил на плечо Лавра. Сентиментальная картинка, списанная с прошлого века.
Смешно и грустно.
— Ну-ну, коммунары, успокойтесь! Никуда я от вас не денусь, поэтому одиночество мне не грозит... Пустите, мешаете собирать шмотки!... Санчо, давай хоть стволы из тайника поделим.
Спрятанные в подполье «стволы» такими только именуются. Автомат Калашникова и два пистоля — тэтушка и макаров. Плюс упаковка с патронами. Невелик арсенал, но в смутное время сть чем защититься.
— Не надо их делить! Пусть здесь полежат, пока ты не обживешься. Ты же тайник в Манхеттене своем еще не оборудовал?
— Только думаю... Молоток, дружан, правильно мыслишь. Не в унитазе же их держать, хоть он и финский?
— В унитазе — западло. Он от самого мелкого калибра сломаетя .
— А куда еще?
— Думать надо. Чтобы попасть в цвет...
— Значит, и делить нам нечего?
— Похоже, нечего.
— Плохо.
— Не то слово, — грустно согласился Санчо. И вдруг повеселел. — Знаешь что, вместо стволов возьми будильник. Имеется замечательный — родного японского производства. Правда, слегка травмированный, склеенный, но время показывает — зашибись! И звонит, как надо, с руладами.
— Спасибо, кореш. Ты — настоящий, щедрый друг.
— А то...
Подшучивая и принимая ответные шутки, умиляясь и негодуя, Лавр не мог выбросить из головы сына. Сидел тот в сознании больнючей занозой, заставлял сжиматься сердце, туманил голову...
Никто из троих не знал, что над их головами сгущаются тучи, готовые выплеснуть свинцовый град.
