Старушка покачала головой и, вытащив из кармана халата небольшую безделушку, вырезанную из куска яблоневой древесины, внимательно посмотрела на нее. Голова странного существа походила больше на маленький бильярдный шар, нежели на старинный оберег. Два раскосых глаза под широкими дугами бровей, щеки, выпирающие, словно бока беременных кошек, и ехидный оскал рта… Казалось, оберег излучал неведомую человеческому сознанию силу. Бабушка Ванесса поцеловала безделицу и убрала ее обратно в карман, прикрыв его слегка рукой.
— Да-а-а… — еле слышно протянула она и отправилась спать.
Алиса проснулась от петушиного крика. Уже светило солнце, а настенные часы показывали без четверти двенадцать. Девочка спустила ноги с кровати и посмотрела на стол. Под белым вафельным полотенцем в паровой бане стоял завтрак. Алиса опустила ноги на холодный пол и тут же втянула их обратно на кровать.
— У-ф-ф… — фыркнула она, морщась, — ну и холодина же…
Она обвела взглядом комнату. Ничего необычного, все как всегда — обшарпанные стены, пыль, солнечный свет и утреннее марево… И человек, лежащий в неудобной позе прямо под дверью. Кто это? Ах, да, это же ее отец Майкл, смотритель -маяка. Мужчина был до пояса обнажен, он спал на голом полу, заложив обе руки за спину и задрав вверх голову. Он громко храпел и изредка посапывал.
— Папочка… — прошептала девочка, вставая с кровати.
Она прошмыгнула к отцу и потрогала его за голову.
— Папочка… — повторила она.
Отец тут же заворочался, приоткрыл один глаз, но тут же захрапел снова.
— Папа…
— А-а-а, — мужчина приподнялся, поднял тяжелую руку. — Это ты, собачье отродье?.. А ну… пшла вон, в конуру к собаке!
Отец шлепнул девочку по щеке и, перевернувшись на другой бок, снова захрапел. Отлетев к стене, Алиса ударилась об угол и закрыла лицо обеими руками. Было обидно и больно… Больно… Больно… Только эта боль сейчас исходила откуда-то изнутри.
Девочка прошла к столу, приподняла полотенце. Свежее молоко и кривой ломоть хлеба. Больше ничего… Она взяла хлеб и, прижав его к груди, отошла к противоположному краю стола, на котором лежал сложенный вчетверо тетрадный листок. Алиса откусила хлеб, положила его обратно на стол и, взяв бумагу, развернула ее. На клетчатом листке с ровно отчерченными полями было написано аккуратным бабушкиным почерком:
«Я не в силах больше терпеть, Алиса! Еду к шерифу… подавать заявление о лишении родительских прав… Будь хорошей девочкой, никуда от маяка далеко не уходи! Возьми в моей шкатулке волосатика — духа-хранителя. Помнишь, я тебе говорила? Он поможет тебе в самую трудную минуту… Меня не будет два дня: сегодня и завтра… Потом я тебя заберу и отвезу к себе домой. Дождись меня, моя милая девочка! Твоя любящая бабушка…»
