А Призрак извлекает откуда-то жестом фокусника вчерашнюю записку девушки, найденную на ветровом стекле. Кладет рядом с ксерокопией. Сличает почерк.
В самом деле — и наклон, и размер, и связки букв идентичны… «Р» в «через» абсолютно похоже на «р» в «Доктор»… Да и другие буквы…
— Смотри, Малдер, — это она. Та девушка из библиотеки.
— Кто?
Шериф — весь внимание. И еще — уважение. Шаманство принесло своп плоды. Придется его слегка разочаровать.
— Она себя не назвала. Но она уверяла, что Грэг и Руби сбежали вместе.
Но шерифа теперь разочаровать трудно. Он настроен по-боевому. И абсолютно готов к сотрудничеству.
— Доктор Фаулер — мой друг. Моя жена у него дважды рожала. Я узнаю, кто у пего был в это время.
В самом деле, в этом городке все должны знать друг друга. И враг — врага…
Все остальное — дело техники.
Прибывает бригада из леса, отпечатывают предварительное заключение экспертизы, успевают сварить две порции кофе и начинают обсуждать виды на поклев форели этой осенью и новую модель спиннинга… За это время подручные шерифа добывают и доставляют в комнату для допросов давешнюю девицу, которая выглядит уже не столь уверенно, как вчера. И не столь загадочно. Даже как-то поглупела. Это, наверное, оттого, что она никогда не умывается, лишь наносит новый грим поверх стершегося. И не переодевается.
Шериф с Малдером усаживаются на большую скамью вдоль стены, в полумрак слабоосвещенного помещения — и самоустраняются от ведения допроса, предоставляя это дело мне. Что ж, придется. Магнитофон на столе включен, подозреваемая доставлена. Начнем.
— Присаживайтесь, Тэсса. Мы знаем, что вы нам солгали. Мы знаем, что это вы ходили к доктору Фаулеру седьмого августа. И что это вы забеременели, а не Руби.
— Ничего вы не знаете.
Наглый взгляд, наглый тон… Крепкий орешек? Что-то слишком рано они стали узнавать о своих правах…
— Мы можем это доказать, Тэсса. Например, что отцом ребенка был Грэг…
Это должно ее пронять. Тем более что мы и вправду можем это доказать.
— Ну и что с того?
Нет, не понимает. Как бы ее убедить?
— Дело очень серьезное. Вы хоть сами понимаете, насколько оно серьезно? — ничего-то она не понимает. Для нее все это — очередная игра, очередной эпизод детективного сериала. Все это происходит не с ней. Чем ее взволновать? Расшевелить? — Вы отказались от адвоката, и теперь, если вы станете нам лгать, то вас могут обвинить в даче ложных показаний.
Задумалась. Причем, кажется, не под воздействием смысла сказанного, смысл до нее, похоже, вообще не доходит, а встревоженная тоном, серьезностью интонаций. С ней не играют, говорят по-взрослому. Теперь решает, что стоит поведать, а что — нет.
