Тони это заметил.
— Итак, вы не откажетесь позавтракать со мной еще раз?
— Конечно, нет, — ответила Салли, если вы меня пригласите.
— Значит, вы меня простили? — настаивал он.
— Но за что?
Тони достал из кожаного портсигара сигару и сунул его обратно в карман, но прикуривать не спешил, вместо этого он положил ее на камин.
— Я полагал, — проговорил он мягко, — что вас могли обидеть мои ухаживания.
Салли предчувствовала, что он скажет именно это, и снова покраснела.
Тони стоял, глядя на нее, и вдруг голосом, больше похожим на стон сказал:
— Вы так молоды, к сожалению, так молоды.
Салли, все еще не пришедшая в себя от его предыдущих слов, промолчала, не зная, что можно ответить на такое замечание. И вдруг он, как будто решившись, сделал шаг, обнял ее и, взяв рукой за подбородок, запрокинул ей голову.
— Вы так красивы, — сказал он и, прежде чем она успела двинуться или что-то сказать, его дыхание коснулось ее губ.
Сначала она очень испугалась, и в состоянии шока ей показалось, что сердце перестало биться. В мире перестало существовать все, кроме тепла и притягательности губ Тони. Салли задыхалась, ей казалось, что ее уносит шторм, потому что не было сил сопротивляться. Потом, так же быстро, как он ее обнял, она оказалась свободна.
Какое-то время Салли стояла и смотрела ему в лицо, прежде чем издать слабое восклицание, которое и сама не могла бы правильно истолковать. В голове у нее творился полный хаос, она не знала, что думает и что чувствует. Сознавала она только одно, что все происходящее выше ее понимания, и что необходимо найти объяснение. Салли повернулась и как затравленное животное бросилась из комнаты.
Когда она пересекала холл, ей показалось, что открылась входная дверь, и кто-то вошел в дом, но не стала задерживаться, чтобы выяснить, кто это был.
Салли взбежала по лестнице наверх, в свою комнату и бросилась лицом вниз на кровать, слыша только стук своего сердца и прерывистое дыхание.
Внизу в гостиной Тони разжигал сигару, когда в комнату вошла Линн. Она стояла в дверном проеме и снимала длинные, замшевые перчатки, глядя на Тони из-под длинных ресниц.
— Ну что? — спросила она.
Тони смотрел на нее с другого конца комнаты и прикуривал сигару. Он затянулся три или четыре раза, пока кончик сигары не раскалился, тогда он выбросил спичку в камин.
— Я спрашиваю себя, Линн, — сказал он чуть погодя, — то ли ты очень плохая женщина, то ли очень эгоистичная.
