Она старалась занять себя и принялась разбирать сперва отцовские вещи, потом вещи матери.
Идона не удивилась, найдя множество записок и писем, которые родители писали друг другу.
Когда отец уезжал на распродажу лошадей, на бега или скачки, он всегда оставлял жене письмецо со словами о том, как он будет считать часы до встречи.
Мать, уходя в деревню или в лес, делала то же самое на случай, если он вернется без нее.
Записки были очень трогательные, и, хотя Идона старалась не читать интимные признания, их просто невозможно было не заметить.
В других ящиках она нашла милые пустяки, накопившиеся за многие годы: программки балов, первая маленькая весенняя розочка, засушенная матерью для отца, по одной розе из букетов, которые он дарил ей на каждую годовщину свадьбы, с ярлычком — указанием года на стебле.
Все это было так трогательно, что на глаза девушки наворачивались слезы.
И она снова и снова думала о том, что ее родители были счастливы вместе, несмотря на бедность.
«Не забывайте меня, — просила про себя Идона, — я одна на свете, мне страшно без вас!..»
Иногда, оставшись в абсолютно темной гостиной, она воображала, что мать рядом, она утешает ее, просит не волноваться.
Каким-то чудом все уладится в конце концов.
Успокоившись, она ложилась в постель и засыпала. А утром снова охватывало беспокойство, и Идона понимала — ничто самой собой не уладится.
Глупо на это надеяться, ей следует самой позаботиться о своем будущем.
«Но как?» — спрашивала она себя в большой спальне, той самой, где в давние времена принц Чарльз после казни отца Чарльза I прятался от войск Кромвеля.
Но ни тени предков, ни призраки старинного дома не помогали девушке, и, носясь по полям верхом на Меркурии, которого она считала своей собственностью, она думала: не лучше ли ей вообще куда-нибудь убежать?
Но Идона не была уверена, что это достойный выход из положения, что где-то вдали ей будет легче и проще. Кроме того, не может же она бросить на произвол судьбы Эдама с женой, конюха Нэда, престарелых арендаторов и их покрытые соломой дома, не поборовшись за них!
А вдруг маркиз захочет всех выгнать и поселить там своих людей? И в доме тоже?
От этой мысли Идона ужасно разволновалась и принялась все чистить и убирать, чтобы в случае приезда маркиз не мог сказать, что за домом не следили как подобает.
В лицо дул ветерок, солнце слепило глаза, и она подумала, что хорошо бы умчаться за горизонт и больше никогда не возвращаться.
