— И это неизлечимо? — В голосе Марины сквозил ужас.
— Медицина в данный момент не знает никакого средства. Могу вам сказать совершенно точно, что это произойдет внезапно и что со дня установления диагноза до конца обычно проходит ровно двадцать один день.
— Двадцать один день… — слабым эхом повторила Марина.
Она шла через Слоун-сквер к Итон-Террас и слушала, как ее каблуки выстукивают на панели это роковое число. Двадцать один! Двадцать один! Двадцать один!
«Так, значит, — сказала она себе, — я умру пятнадцатого апреля.
А ведь она так любит это время года! Бледно-желтые нарциссы уже отойдут, сады будут в полном цвету, и каштаны вот-вот распустят свои свечки, а люди будут радоваться солнышку, по которому они так соскучились зимой…
Шестнадцатого апреля ее уже не будет, и она не сможет радоваться вместе с ними весне и солнцу!
Марина вынула ключ из сумочки и открыла дверь дома номер 68 на Итон-Террас.
Войдя в узкую прихожую, из которой была видна маленькая столовая и за ней крошечный кабинет, она отчетливо почувствовала тишину и пустоту этого осиротевшего дома.
Ах, если бы сейчас в гостиной сидела мама! Она бы кинулась к ней и со слезами рассказала обо всем, что случилось!
И мама протянула бы к ней руки и обняла ее крепко-крепко!
Но дом пуст, и никто ей не поможет. Снимая шляпу, Марина стала медленно подниматься наверх.
Каким-то уголком сознания она отметила, что ковер на лестнице совсем вытерт: должно быть, здесь побывало много народу, пока они были в Швейцарии. Но какое это теперь имеет значение?..
Через двадцать один день ее уже не будет в этом доме, и некому будет замечать, что ковер изношенный, занавески в гостиной выгорели, а на спинке кровати в ее комнате не хватает латунного набалдашника.
Двадцать один день!..
Она поднялась еще на один лестничный пролет и побрела в спальню.
В доме было всего две спальни, если не считать темной душной комнатки в цокольном этаже, предназначавшейся для прислуги, которую они не могли себе позволить.
Мать занимала переднюю комнату на втором этаже, а Марина — маленькую узкую комнатку позади нее.
Она вошла в свою комнату и огляделась. Здесь хранились все ее вещи и все те маленькие сокровища, которые она берегла с самого детства.
Здесь был ее любимый плюшевый мишка, которого она много-много лет брала с собой в постель, кукла с закрывающимися глазами, а в книжном шкафу, рядом со взрослыми книгами, стояли ее самые первые книжки.
«Не очень-то много для целой жизни», — с грустью подумала Марина.
