Воцарившееся молчание разорвал отчаянный вскрик Уоррена.
— Я тебе не верю!
Магнолия взглянула на него из-под ресниц и улыбнулась, от чего их конфликт приобрел еще более зловещий характер.
Она ни на миг не оставляла своих ухищрений казаться обольстительной, будучи совершенно уверена, что он не сможет не отреагировать.
Она подняла лицо к его лицу таким образом, чтобы взгляду Уоррена предстали округлости ее длинной как у лебедя шеи.
— Ту женщину похитили в саду возле дома твоей матери и как нельзя лучше спрятали, так что при всем твоем уме, драгоценный мой Уоррен, ты никогда не сумеешь ее найти.
Она передернула плечами, демонстрируя стройность фигуры.
— Даже если станешь искать ее и случайно найдешь, будет слишком поздно, ибо, повторяю, она умрет с голоду..
Уоррен перестал дышать — он отказывался поверить в это чудовищное сообщение.
Опустив глаза, он увидел бумагу со специальным разрешением на брак и вписанное в него собственное имя рядом с именем Магнолии.
Он изучил эту женщину достаточно, чтобы понять: она испытывает безудержную радость от сознания, что он попал в ловушку, из которой нет выхода, кроме как принять ее условия, иначе он неизбежно станет виновником гибели Нади.
И словно в подтверждение безошибочности его выводов, она тихо сказала:
— Золотые слова! И они значат, что тебе не остается ничего другого, мой обожаемый, как назвать меня своей женой!
Уоррену захотелось бросить в ее лживые глаза, что никто и ничто не заставит его пойти на это.
Но перед его мысленным взором предстало лицо Нади в ту минуту, когда он увидел ее над темными водами Сены и понял, что ее мучит голод.
За эти пять дней, проведенных в Баквуде, она заметно оправилась от бед и лишений, перенесенных ею; их последствия постепенно исчезали, можно сказать, час за часом.
Она обрела новую красоту.
Он видел, как контур ее подбородка теряет резкость, косточки на запястьях выпирают все меньше, а складки по обеим сторонам рта и под глазами исчезли, от чего она стала выглядеть также свежо и молодо, как и ее годы.
В ней проявилась природная склонность к веселости, и теперь в этой красавице с трудом можно было узнать ту несчастную, запуганную девушку, которая не так давно хотела умереть.
Однако он как никто другой понимал: если она вновь подвергнется таким мучениям, то второй раз спасти ее будет совсем не просто, Магнолия, следившая за ходом его мыслей, сказала теперь уже с явным ликованием в голосе:
— Бесполезно, Уоррен! Как бы ни был блестящ твой ум, на этот раз победа за мной!
