На работе он был рассеяннее, чем всегда, и думал о том, что, пока он здесь таскает мешки и ящики, там, во тьме, под землей, наливая земными соками свои ноздреватые тела, пробиваясь сквозь ссохшуюся твердой корой почву, молча и неторопливо растут грибы, грибы, ведомые лишь ему одному. «Одну бы дождливую ночку, и их можно собирать», – думал он и с нетерпением ждал минуты, когда сможет рассказать о своем открытии жене и шестерым ребятам.
– Что я вам скажу! – торжественно объявил он за скудным обедом. – Еще на этой неделе мы будем есть грибы! Такое будет жаркое – пальчики оближете! Помяните мое слово!
И с увлечением принялся расписывать младшим детям, которые не знали, что такое грибы, все их многочисленные виды, стараясь как можно лучше объяснить, какие они красивые, какой у них тонкий вкус и как их надо готовить. Под конец ему удалось втянуть в разговор даже жену, которая до этого казалась совершенно безучастной и как будто не верила ни одному его слову.
– А где эти грибы? – спросили ребята. – Скажи, где они растут?
При этих словах подозрение сразу погасило весь его пыл. «Вот укажи я им место, – думал он, – и они, конечно, сразу же помчатся туда, да еще целую ватагу ребятишек с собой захватят, пойдет по кварталу слух, и попадут мои грибы в чужие кастрюли». И вот то же открытие, которое разбудило в его душе любовь ко всему сущему, теперь наполнило ее завистливым беспокойством собственника, опутало ревнивым страхом и подозрительностью.
– Где это место, это уж мое дело, – ответил он. – А вы у меня смотрите, попробуйте только проболтаться кому-нибудь!
На следующее утро, подходя к остановке, Марковальдо был полон тревоги. Он склонился над газоном и с облегчением вздохнул – грибы были на месте. Они немного подросли, но так мало, что почти не поднимались над землей.
Он так и стоял наклонившись, когда почувствовал, что кто-то остановился у него за спиной. Он быстро выпрямился и, стараясь придать лицу самое безразличное выражение, оглянулся. Рядом стоял дворник и, опираясь на свою метлу, пристально смотрел на грузчика.
Дворника, которому были подведомственны грибы, звали Амадиджи. Он был молод, худ, очкаст, и Марковальдо, сам не зная за что, давно уже недолюбливал его. Может быть, ему действовали на нервы его очки, которые словно ощупывали асфальт, чтобы стереть с него самые крошечные следы жизни.
Была суббота, и свои свободные полдня Марковальдо провел возле остановки, с безучастным видом слоняясь вдоль газона, издали поглядывая на дворника и на грибы и мысленно подсчитывая, сколько нужно времени, чтобы они выросли.
