– А я вот никогда не молчу, – говорит Нэнси. – Если увидишь, что я молчу, значит, я придумываю стихи… Хочешь, я прочту тебе мои новые стихи?
Василь не успевает ответить – девочка уже стоит перед ним, вытянувшись в струнку, скрестив на груди руки.
– «Тучка», стихотворение Энн Гоу, – отчеканивает она.
На небе тучка грозовая
У солнца нянькою была
И, утром солнце умывая,
Обильным дождиком текла.
Сегодня раньше, милый, встань-ка,
Взгляни в окно: прошла гроза,
Заботливая тучка-нянька
Промыла солнышку глаза.
Нэнси опускает руки и, не глядя на Василя, молча ждет одобрения.
Она так уверена в этом одобрении, что даже не очень удивляется, когда Василь говорит восторженно;
– Это… это просто замечательные стихи, Нэнси! Знаешь что? Знаешь, Нэнси, ты мне их запиши, а я… я сочиню на них музыку. Хочешь?
– Хорошо, – кивает Нэнси. – Только постарайся поскорее сочинить, чтобы я могла спеть эту песню на майском празднике. Мистер Ричардсон сказал, что я непременно буду выступать на празднике с моими стихами.
– Что ты говоришь о празднике? – спрашивает у нее за спиной Мери Смит. Она щурит близорукие глаза и придвигается ближе. – Ты узнала что-нибудь новое?
– Я говорю, что, наверно, буду читать на празднике стихи. – Нэнси дружелюбно улыбается некрасивой белой девочке. – Ты слышала мои стихи?
Мери вздыхает:
– Слышала несколько раз, когда ты их читала… Какая ты счастливая, что у тебя такой талант! А у меня вот нет никаких талантов. Я не пою, не играю, не пишу стихов, даже не танцую… – Глаза у Мери подозрительно краснеют.
Нэнси не выдерживает:
– Мери, не надо, не плачь.., Я научу тебя танцевать, это совсем-совсем просто. Вот, смотри…
Нэнси взмахивает руками над головой и несется по ровной цементной дорожке, раскачиваясь, кружась, взлетая, повинуясь какой-то неведомой, одной ей слышной мелодии.
О Мери Смит, иди танцуй со мной,
О Мери Смит, ты песню красивую мне спой… –
поет она, проносясь мимо, и вдруг, вся еще разгоряченная танцем, подбегает к Мери.
– Что с тобой? Отчего ты плачешь, Мери, дорогая?
– Ты такая талантливая, а я такая несчастная, бездарная… о-о-о!.. – рыдает Мери.
– Что тут такое? Отчего она плачет?.. Нэнси, это ты ее обидела? – сердито говорит Чарли Робинсон, появившись словно из-под земли.
Девочек тотчас же окружают набежавшие со всех сторон «малютки».
– Никто меня не обижал… Это я сама, сама… – сквозь слезы бормочет Мери.
Нэнси скороговоркой рассказывает Чарли, что произошло.
– Плюнь, не огорчайся, Мери, – успокаивает Чарли. – Я скажу мистеру Ричардсону, и тебе непременно дадут роль в спектакле или в живых картинах. И не плачь из-за чепухи: вовсе ты не бездарная, ты ведь отлично вышиваешь. Я уверен, ты будешь очень хорошо выступать в живых картинах.
