Дети горчичного рая | страница 28
– Это, наверно, мать капнула ему соусом на тетрадку, сэр! – радостно подхватывает Фэйни. – Его мать – стряпуха, сэр… Ха-ха-ха!
Чарли сереет.
– Не надо так говорить, Фэниан, – отечески журит директорского сынка Хомер. – Профессия стряпухи столь же почтенна, как и всякая другая.
Пат получает «отлично». Чарли, забыв обо всем, кивает ей, улыбается радостно; она отвечает смущенной гримаской.
– Минору Сано я ставлю «си» («удовлетворительно»), – говорит Хомер, насмешливо поглядывая поверх тетради на японца. – Мистер Сано больше любит писать свои иероглифы, чем решать примеры по алгебре.
Минору Сано улыбается и кланяется, хотя глаза у него совсем не веселые. Он получает от Хомера свою тетрадь, прижимает ее к груди, снова улыбается, снова кланяется и садится на свое место у окна.
– Мэйсон, подойдите ко мне, – говорит Хомер.
Рой Мэйсон, красивый и щеголеватый, как всегда, неторопливо поднимается и идет к учителю. Одна щека у него подозрительно припухла. И Чарли готов поклясться, что во рту у Мэйсона резинка, хотя в школе строжайше запрещается жевать резинку на уроках.
Хомер как будто ничего не замечает, вернее – не хочет замечать. К Мэйсону учитель относится с видимым подобострастием и никогда не забывает спросить, как здоровье его уважаемых родителей.
– Вы заслужили отличную отметку, дитя мое, – говорит Хомер, посылая Рою нежнейшую улыбку. – Если вы и впредь будете так же старательно заниматься, вы сможете когда-нибудь стать губернатором штата. Я надеюсь на вас, дитя мое.
«Дитя» стоит с оттопыренной щекой и упорно молчит, потому что первое сказанное им слово обнаружит приклеенную к нёбу резинку.
Хомер умилен:
– Садитесь, Мэйсон. Можете прибавить себе еще одну ленточку за отличное знание математики.
Рой идет к своей парте, и почти тотчас же оттуда раздается разгоряченный шепот: Фэйни хочет заработать на отличной отметке Роя и требует прибавки, а Мэйсон сердито торгуется.
Между тем Хомер долго рассматривает две оставшиеся тетради, две обычные тетради для математики, но Чарли видит, как на задней парте два орехово-смуглых лица сереют и становятся испуганными. Джон и Нэнси – два жалких зверька – не сводят завороженных глаз с Хомера. Молчание учителя нависает, как туча. Но вот наконец он откидывается на спинку стула.
– Передо мной лежат еще две тетради, – говорит он напыщенно, – две грязные, неряшливые, затасканные, небрежные, забрызганные чернилами, захватанные грязными руками тетради. Хуже этих тетрадок я никогда ничего не видел. Отвратительней этих тетрадей я никогда ничего не держал в руках. Чьи это тетрадки? Кто мне скажет?